Мама для трех лисят
Шрифт:
А мое пламя лисятам не страшно — уверена, скоро появится папа-лис или мама-лисица и заберет малышей.
«И я вновь останусь одна. Так, глядишь, начну и со старым шпионом разговаривать».
Сварив молочную кашу, я бросила взгляд на портрет и чертыхнулась — рама была пуста. Ушел на доклад.
Ладно, не думаю, что кому-то будет до меня дело. Прошло три года, герцог вновь женился. Уже даже вестник был, что в роду Терн появилась аловолосая малышка с дивными серыми глазами. Ее назвали именем погибшей герцогской дочь — Ольтарни. Говорят, девочка
Накрыв на стол, я позвала детей и вышла в сад. Но даже оттуда я слышала, как быстро и жадно стучат ложки по тарелкам. Как мурлычет Кнопа и как ласково общается с сестренкой хмурый Морис. Настоящий защитник.
Глава 2
Ночью я проснулась от собственного крика. Вокруг меня все полыхало, а сердце… Сердце заходилось так, будто я снова там. Там, где моя жизнь раскололась на до и после.
Но с дочерью герцога Терна не может произойти ничего подобного. Это — позор. И потому, вместо лечения у меня ссылка. Продукты доставляются к крыльцу, книги и журналы — еженедельно. И Длань Тишины на губах. И удавка преступницы на горле — чтобы не ушла никуда. Чтобы всегда была на поводке.
Чтобы никто не узнал.
Тряхнув головой, я отбросила лишние мысли. Растерла шею, чувствуя невидимые руны, пятнающие кожу и в который раз усмехнулась — герцог не поскупился. Забавно, что он потратил целое состояние, чтобы скрыть случившееся. Но не захотел добавить к этому не такую уж большую сумму, чтобы вылечить дочь.
За эти три года мне удалось выяснить несколько вещей: во-первых, я могу покинуть дом на три-четыре часа, во-вторых, я не могу выйти за границы города и в-третьих, я органически не выношу местных чиновников.
Привычно-непривычные движения приносили удовольствие. Достать ковш, налить в него свежее молоко, разогреть кухонный камень и поставить на него основу под будущую кашу. Добавить мед, крошечную щепотку соли и, досчитав до семнадцати, засыпать лиариновую крупу. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. Все!
Сняв ковш с кухонного камня, я укутала кашу полотенцем и улыбнулась сама себе — надо же, ничего не забыла. Не готовила с самой Академии, где мы, дети высшей аристократии страны, были предоставлены сами себе. Если верить ректору, то это было строго ради сближения с менее родовитыми однокурсниками. По мне — спорно.
Расставляя на сттоле приборы, я заметила, что старикашка все еще не вернулся на портрет. Пленная душа побежала выслуживаться главе рода и пропала. Смешно-смешно, прошло уже лет триста, как он служит роду Терн и все еще верит, что сможет заработать свободу. Даже я не так наивна.
— За стол, — крикнула я.
И едва спела выйти с кухни — проголодавшиеся дети забыли обо всех опасениях и чуть не столкнулись со мной в дверях.
Оставив их одних, я вышла в сад. Надо поделиться силой с фруктовыми деревьями — на какое-то время я не одна, а значит стоит подстегнуть плодоношение. Хотя, уверена, уже сейчас лисят ищет папа-лис или мама-лисица.
Тем более, что законы нашего государства всем известны. А все почему? Все потому, что прошлый король решил бороться с бездомными радикально. "Вам жаль бродяг? Возьмите их в свои дома, или же они отправятся на съедение диким зверям", говорят, перед тем как подписать тот свиток, он сказал именно эти слова.
Его сын, взойдя на престол, хотел отменить закон, да только не смог — свиток был не простой, а зачарованный. Так и повелось с тех пор, что бездомные люди, двуликие или крылатые имеют лишь два дня на то, чтобы найти себе прибежище.
— Иди в дом.
Отрывистый, уже забытый голос герцога заставил меня вздрогнуть. Надо же, прошло три года, а он все еще помнит обо мне.
— Нет, — ровно и спокойно ответила я.
А затем повернулась к нему. И усмехнулась, увидев, как исказилось его лицо. О да, с годами я стала копией своей матери — густые рыжие волосы, серые глаза, тонкий нос и пухлые губы. А учитывая, что все мои платья давно вышли из моды… Думаю, перед ним на мгновение встал ее призрак.
Говорят он ее любил. Но не настолько, чтобы полюбить и меня.
— Это не предложение, — выплюнул он. — Старик донес, что в твоем доме живые люди. Это не допустимо. Если…
— Мне все равно.
Пусть внутри все переворачивается, пусть мне больно смотреть на того, кто обрек меня на медленное угасание… Я кровь от крови старого народа, плоть от плоти древних королей, что из-за чужой подлости утратили право на Кровавый Престол. Я туман от туманов Бельвергейла. Я не отступаю от принятых решений.
— Ты не можешь войти в дом, если я тебя не позову, — чуть улыбнувшись, я добавила, — ты ведь сам давал указания магам, как именно настроить охранку.
— Я твой отец, — напомнил он.
— Не может быть, — усмехнулась я. — Ваша дочь погибла, а я… Я всего лишь местная знахарка.
— Знахарка?
— Чего старик не знает, о том и доложить не может. В этом жалком городишке нет лекаря, кто-то же должен помогать людям.
— Помогать?! Людям?! После того, что они с тобой сделали?!
— Не они, — я покачала головой, — не они. Ты.
Короткая оплеуха обожгла щеку, на губах выступила кровь.
— Поднять руку на слабую женщину, — я покачала головой, — как же низко вы пали, герцог. Ваши предки сгорают от стыда, там, за последней чертой, из души осыпаются седым пеплом.
— Если ты не хочешь умереть от голода, ты выставишь детей вон!
— Ты правда думаешь, что сможешь мне навредить? — с интересом спросила я.
— Не жди завтра ни молочника, ни мясника, — герцог успокоился. — Ты должна была жить тихо, незаметно. У тебя было все, чтобы жить так же, как ты жила до несчастного случая.
— Ты называешь это несчастным случаем? — рассмеялась я. — Как мило. Доброго дня, милорд герцог.
Повернувшись к нему спиной, я ушла в дом. Где меня встретили настороженные мордашки детей и Морис, шагнув вперед, спросил: