Мама для трех лисят
Шрифт:
Ликорис помолчала, а потом вновь заговорила:
— Мы дарим время. Мужчины тратят время и силы, чтобы заработать деньги. И потом дарят женщинам и детям то, что можно купить. Дети не имеют права дарить купленное — они не зарабатывают. И тут мы переходим к женщинам. Негласное правила говорят нам о том, что если подарок сделан своими руками, то он пропитан любовью. Если подарок куплен и дополнен самодельной открыткой — дружеское расположение. Если подарок просто куплен, то равнодушие.
Внимательно выслушав Ликорис,
— Так что, ты предлагаешь мне сообщить ректору, что я равнодушна?
— Эй, мы говорили о деньгах, которые заработала сама женщина, — Ликорис щелкнула меня по носу. — А тут ты пришла в лавку, увидела мелочь для себя, заметила что-то подходящее для дядюшки и племянника. Ты не подарила, ты купила для постоянного пользования.
— Ладно, кажется я поняла.
Выбрать, правда, оказалось непросто. Ребенку очень мало лет, какую драгоценную безделицу я могу ему выбрать? Чтобы не сунул в нос, не потерял и не… О!
— Покажите пожалуйста вон тот браслет. Коричневая кожа, серебро и магерит.
— Это не безделушка, — кашлянула Ликорис.
— Это и не мне, — в тон ей отозвалась я. — Наполню магерит своей силой и пусть племянник носит не снимая, пока заряд не выйдет. Потом еще раз наполню и так пару лет. Это… Это укрепит его врожденную способность сопротивляться проклятьям.
Себе я выбрала витую деревянную шпильку — слишком дешево, Ноэль, а ректору гребень, тоже деревянный, но с золотым напылением.
— У вас имеется алтарный зал? — спросила я.
И меня тут же проводили туда. Наполнив камень, я вернула браслет девушкам и велела запаковать и отправить ректору Айервиллю вместе со счетом.
— Да, миледи. Прошу, коснитесь вашей силой вот здесь, — мне подсунули свиток.
И я замерла, а что если…
Но тычок в бок не дал додумать мысль до конца. Я коснулась свитка и на нем тут же загорелся герб Айервиллей.
— Благодарим за визит, леди Айервилль.
— О, прошу прощения, но я не Айервилль, — я покачала головой и вышла.
Следом за мной вышла и посмеивающаяся Ликорис:
— Теперь они будут гадать, кто ты.
— Ты же сама сказала, ничего не говорить, — хмыкнула я. — Так, погоди. А то, что я на деньги дядюшки купила детям…
— Детям можно покупать все, — отмахнулась Ликорис, — не в том плане, что их нужно баловать, а в том, что источник благосостояния не важен. На свои, на деньги мужа или любовника — не имеет значения. Нам очень тяжело даются дети, Ноэль. Трое детей Кайрнеха это предмет зависти. И глупости, если говорить о той лисице.
— Да?
— У лис нет таких заморочек с истинными парами, как, например, у волков или драконов. У них есть понятие кровной совместимости. Кайрнех и та курица…
— Лисица, — поправила я.
— Куро-лисица, — объединила Ликорис, — идеально друг другу подходили. Да, не было чувств, но чувства… Они
У меня сдавило сердце.
— Но она не захотела рисковать и связываться с магистром теней. Теперь кусает локти — с другим детей завести не удалось, а Кайр… Кайр слишком горд. И…
— Ольтарни?!
Хриплый мужской голос, произносящий мое прежнее имя… Кажется, у меня теперь новый страх.
Ликорис, стоявшая рядом, бросила осторожный взгляд мне за спину и чуть скривилась.
Я же, медленно повернувшись, утонула в серо-стальных глазах Его Высочества. Деррека. Будущий владыка Бельвергейла замер посреди людной улицы. Замер, встретив призрака. Меня.
— Боюсь, что вы обознались, — хрипло выдохнула я.
Боюсь, что мой вид лучше слов говорит о том, что он не обознался. В минуты волнения я белею до синевы, а глаза, наоборот, становятся слишком яркими. И сейчас я… О Пресветлая Матерь, пошли мне успокоения!
Деррек не изменился за прошедшие годы. Лишь плечи стали чуть шире, да в русой копне волос зазмеились седые волоски. Но это у них семейное, король Бодрик к тридцати был полностью сед.
— Я не мог ошибиться, — он сделал шаг вперед и схватил меня за руку, — Ольтарни, моя Ольтарни. Ты жива!
Прикосновение обожгло. В сердце поселилась мучительная, ноющая боль. Жива. И свободна. Но не благодаря тебе, Деррек.
Освободившись, я сделала шаг назад и подняла ладонь:
— Я, Ноэль Альхена Антера, травница и знахарка из Приграничья, утверждаю — мое имя принадлежит мне и не было изменено чужим или родным человеком. Имя мое не было куплено и не было продано. Клянусь. Клянусь. Клянусь.
Деррек не мигающим взглядом следил за темным, гнилостным пятном, появившемся на моей ладони. Оно сжигало кожу, растворяло плоть и причиняло боль. Но лишь отзвучало мое последнее «Клянусь», как пятно и нанесенные им травмы исчезло.
Я сама выбрала себе новое имя. Я родилась заново. Я стала травницей и знахаркой. И ничего, ничего получила взамен.
«Магические клятвы нужно уметь давать», говорил в свое время герцог Терн. «И брать», добавлял его лучший друг, граф Леборо. А потом они задорно смеялись. А я, сидевшая у камина с куклами, слушала и запоминала.
Не зря.
— Теперь мы знаем, кто я. А вот кто вы, молодой человек, пусть стража разбирается, — я старательно отыгрывала пылкую и честную провинциалку.
И на лице Деррека отразилось искреннее недоумение — в столице его знала каждая собака.
Но я-то травница из захолустья. И пусть он не поверит, но… Ему придется принять правила игры — слишком много людей вокруг, слишком много глаза за нами сейчас наблюдает. И слишком громкие слова я выбрала — не было куплено, не было продано. Люди любят такие пафосные речи.