Мама из другого мира. Дела семейные и не только

Рыжая Ехидна

– Как вы думаете, амулет сработает? Все-таки столько времени без дела лежал.

– А не важно, – Рауль ухмыльнулся, – одежда для Ричарда найдется.

– Все-таки странная технология создания амулета. Мне ваш сын рассказывал. Ничего не поняла, что как и почему происходит.

– Очень древний метод оборотней. Сам диву давался, когда Рамона забеременела и потребовала от меня чашку крови. Я тоже не до конца разобрался, как это работает, но факт есть факт. И что самое удивительное, этот ритуал одинаков у всех оборотней, без исключения.

Много поколений у долгоживущих оборотней – это прорва времени. Ритуал, в котором нет ясной

логики и который не менялся все это время. А не порезвился ли тут кто-то из древних первомагов? Или словесников, как называет этих одаренных сам Арис? Пожалуй, стоит обратиться с этой догадкой к Сайтону, может, ему известно поболее моего.

– Пока мы одни, Лиза, я хотел предостеречь вас.

– Говорите мне ты, пожалуйста, – попросила я будущего свекра, – предостеречь? От чего?

– Оборотни чрезвычайно ревнивы. Это даже не столько ревность, сколько собственнические порывы. Во что бы то ни стало охранять свою территорию. Охотничьих угодий, у них, естественно, нет, вот любимый и дети и становятся такой территорией. И если оборотень чувствует, что от него что-то скрывают, начнет выяснять правду всеми доступными способами, вникать во все аспекты вашей жизни, проявляя нетерпение, непомерное любопытство, в редких случаях агрессию. Либо же будет тихо страдать, если почувствует, что знает не все. Полагаю, Ричард из второй категории. Его мать такая же. Она ни в коем случае не покажет, что ее что-то обижает, даже словом не обмолвятся, так что я в свое время собрал почти все шишки. У меня, к сожалению, не было наставника по семейной жизни, когда твоя супруга – оборотень. Они все такие. И не по той причине, что не уважают пару, а потому, что звериный инстинкт влияет на человеческий характер. У меня не было помощника, но ты всегда можешь ко мне обратиться. Все же, какой-никакой, а опыт имеется, да и сына я своего знаю.

– Спасибо, – вместо внятной благодарности получился какой-то надорванный шепот, поэтому пришлось откашляться и повторить попытку. – Спасибо, для меня это очень ценно.

Эмоции в этот момент переполняли. Казалось, ещё чуть-чуть и плотину прорвет. Разве могла ли я надеяться на подобное? Слова отца Ричарда являлись прямым подтверждением, что меня приняли. И готовы помогать, если потребуется. На секунду я почувствовала сопричастность, словно я член этой семьи, и только от этой мысли в душе разливалось патокой тепло. В груди щемило, и я с трудом удерживала слезы, не желая хлюпать носом перед будущим свекром.

– Ну что ты? – растерялся Рауль, уловив мои эмоции. Мужчины всегда теряются при виде женских слез, в другом мире ситуация ничуть не лучше. – Пойдем-ка лучше, узнаем, как там дела у Рамоны с Ричардом.

То, как неловко мужчина похлопал меня по плечу в попытке привести в чувства, вызвало улыбку.

Идти никуда не пришлось. Вернулись Рамона, довольство которой ощущалось за километр – такой счастливой она выглядела, и смущенный, потирающий шею, Ричард.

Надеюсь, что мою радость при виде любимого, облаченного в прежнюю одежду, не сочтут меркантильной. Выходит, что амулет сработал. Это не могло не радовать.

– Что, медвежонок, получил первую трепку от мамы-медведицы?
– подначивает глава семейства своего сына. 

– Ага, – беззаботно согласился Ричард. – Так забавно. Я привык, что мама маленькая, – Рамона и в самом деле в человеческом образе уступала в габаритах своему сыну, – а я большой и сильный. А тут вдруг бац, и я опять маленький. Дело даже

не столько в размерах, сколько в ощущениях. Но Мишке понравилась медведица. Он любит Лизу, но недоволен, что с ней играть неинтересно. Слабая слишком, фыркнешь – улетит. А тут меня изваляли так, что удирать пришлось.

– Ну и отлично! Значит, отныне я буду спать по ночам, а не гулять с Мишкой. Так ему и передай, ябеде! – делаю вид, что надулась. В ответ Ричард заливается смехом, а после целует меня в висок.

– Тебе нужен другой шнурок для амулета, из этого ты немного вырос, – я откровенно наслаждалась: маленький кулончик, утонувший в яремной ямке, смотрелся бусинкой. Мужчины в этой семье имели мощные шеи.

– Вообще, я думал перевесить кулон к твоему подарку, только цепочку нужно зачаровать, чтобы не рвалась, а то снимать каждый раз неудобно, – оторвавшись от тарелки, сообщает Ричард. – Или просто сделать другой амулет.

– А это вообще возможно? – обращаюсь уже к Рамоне. – А как же кровь и прочие аспекты ритуала?

– А это уже неважно, – Рамона неожиданно погрустнела. – Кровь папы и мамы оборотней обеспечивает некую связь с ребенком. Это трудно объяснить, но есть чувство некой эмоциональной пуповины, позволяющей контролировать медвежонка, находясь в человеческой ипостаси. Мне очень жалко, что для моего медвежонка это уже неактуально. – Рамона покачала головкой, отгоняя непрошеную грусть. – Поэтому да, можно заказать другую вещицу. Всего-то и надо привязать пространственный карман, хоть это и недешево.

– В Академии все решаемо, – отмахнулась я, – у нас сам ректор Сайтон в научных руководителях ходит. А если серьезно, то думаю, решение найдем.

– Да, Лиза, – Рауль аж подался ко мне всем корпусом, – я все хотел спросить, как так получилось, что сам архимаг так запросто с тобой общается. Архимагов-то на все королевство полсотни не наберется.

– Ректор Сайтон чудесный человек. И наставник моего сына.

– А вот это уже подводит нас к другому вопросу, который я хотел у тебя спросить! Раз Ричард принял твой дар, как я понял, – далее последовал кивок на нефрит, все еще висевший поверх одежды Ричарда, – то думаю, что мы могли бы поговорить откровенно. Но не если не захочешь отвечать, я давить не стану. Так вот, в госпитале твоя аура была иной. А сейчас в ней солнцем горит материнская метка. Что это значит?

– А раньше не горела? – Мне было действительно интересно. И Флин, и Веррес, и Сайтон легко принимали мою связь с Димой и уважали ее, как данность, значит, что-то в моей ауре на это указывало?

– Раньше было видно, что есть очень близкий человек, близкий не по крови, но очень важный для тебя.

– Был ритуал побратимства. Вы об этом говорите?

– Нет, это разные метки. Средний маг и не заметит разницы, но я был на службе, а там такие навыки оттачиваются до автоматизма. Есть брат не по крови, а есть ещё кто-то очень близкий. Я бы даже сказал, близкий по духу.

– Ох, – мне стало нехорошо при мысли, сколько сейчас придется говорить. Благостность семейной атмосферы растворилась без следа, – это очень долгая история.

И я не была уверена, что могу все рассказать.

А почему, собственно, нет? Семейке Эмилии меня же дернул черт сболтнуть. Конечно, они знают не все… просто я и тут не буду вдаваться в детали, особенно, что касается дара словесника.

– Да мы никуда не спешим, рассказывай, детка, как есть, – Рамона была счастлива и великодушна.