Мама из другого мира. Дела семейные и не только
Шрифт:
– Это… думаю, боги услышали Рамону, Рауль. Моей заслуги тут и нет практически. Просто череда совпадений.
– Ты, действительно, так считаешь? – усмехнувшись, словно я неразумное дитя, мужчина сверлил меня взглядом, в котором танцевали задорные бесенята.
– О чем вы тут шепчетесь?
К нам присоединяются мать и сын, спасая меня от необходимости подбирать слова для ответа.
– Ничего интересного. Ричард, мне уже не терпится показать тебе свою новую разработку! А дамы пока почирикают без нас, что скажешь?
На самом деле вопрос был риторическим, так как мужчины практически сразу скрылись из поля зрения. А Рамона
Я ожидала вопросов о себе, своей жизни, а по факту женщина жаждала подробностей о том, что же все-таки послужило причиной полного оборота.
– Сын мне ничего не расскажет, я к нему даже приставать с этим не буду, – легкомысленно отмахнулась она от моего смущения – мне не хотелось начинать официальное, так сказать, знакомство с обсуждения проблем Ричарда за его же спиной.
– Меня тоже не посвятили в подробности, а на обследовании я не присутствовала. Декан Друцис упомянул только небольшое истощение, но это мы и так знаем. У ректора Сайтона есть смутные догадки, что та смесь энергий дала необходимый толчок для оборота, но… все очень зыбко. Слишком много факторов и как я поняла, в Академии сейчас пытаются выяснить технологию. А Ричард… после каждого оборота ест как не в себя. А Мишку кормить мы пока не решаемся. Тут ваш совет нужен.
– Вот отобедаем, посмотрю, как сын оборачивается и скажу, что делать. Ну, пойдем к столу, пока Рауль не подключил сына к своим экспериментам. Не вытащишь потом из мастерской.
Показное и уж очень доброе ворчание Рамоны меня не обмануло.
За столом я, наконец, задала вопрос о так заинтересовавшей меня надписи над воротами. Оказалось, что Рауль, маг земли, человек чрезвычайно мирный. Но как и любой маг такого высокого уровня имеет военные и боевые навыки. В основном он специализируется на фортификации, а точнее, на разрушении всяческих укреплений. Лучше всего ему удается создавать зыбучие пласты, если почвы позволяют. Он может врыть в землю по бойницы высокую башню, или облегчить создание подкопа. Ну и все в таком роде, на что хватает воображения. Естественно, все подробности его деятельности мне никто рассказывать не стал бы. Подозреваю, не последнюю роль играли разного рода клятвы о неразглашении.
– Отец мог бы все печати с проклятиями нейтрализовать, – всем своим видом выражая гордость за родителя, вставил Ричард. – Просто втянуть их на огромную глубину, где они стали бы безопасны.
– Но, насколько я понимаю, печать совсем небольшая.
– Ага, размером с твой любимый блокнот. Но это неважно.
– В молодости, – подключилась Рамона, положив свою ладошку поверх крупной ладони мужа, – когда Рауль был на службе у короля, отрабатывая долг за обучение, мы были стеснены в средствах. Мне он работать строго-настрого запретил, да и к тому же меня искал брошенный жених из клана, – взгляд Рамоны затуманился воспоминаниями. – Рауль хватался за любую подработку. Если служба позволяла, то по деревням мотался, там всегда заказов хватало. Где ров прочистить, где камни с полей убрать, а то и саму землю взрыхлить. Но это все… сезонная подработка, да и не всегда удавалось вырваться со службы. Но однажды нашел оригинальный способ быстрого и легкого заработка. Спорил со знакомыми, что сможет утянуть куриное яйцо на глубину в пару локтей, не потревожив грунт и не раздавив само яйцо. Он это яйцо потом назад поднимал. Целехоньким.
– Романтично, – резюмирую, восхищаясь этой милой историей любви. – И я сейчас не о яйце, а о том, что вы рука об руку шли с самого начала, помогая и поддерживая друг друга.
– Я влюбилась в него с нашей первой встречи, – смеясь, продолжает рассказ Рамона. – Такой внимательный, заботливый, и сильный. И он влюбился, иначе не украл бы меня из-под венца ровно через неделю. Правда, Рауль?
– Если я скажу, что ты мне угрожала своими острыми когтями, разве ж они поверят? – отшучивается мужчина, явно смущенный такими откровениями.
– Может быть, поделитесь историей интересных табличек у домов? Рамона, мама Гризли?
– О, это свежая надпись! – Рауль хватается за новое обсуждение, как утопающий за соломинку. Впрочем, это очевидно всем. Ричард пытается прикрыть свой смех за кашлем, а Рамона продолжает смотреть на мужа влюбленными глазами, не переставая гладить его ладонь. – Я ее сделал, когда за Ричардом официально закрепилось это прозвище. Вроде как похвала женщине, воспитавшей ребенка, который достиг успеха, – мужчина удовлетворенно щурился. – А до этого была надпись «мама Рамона».
– Красиво. Но разве не опасно при его службе?
– Это обычай моего народа, девочка моя, – отвечает Рамона, давая понять, что так делают не все. – Мой клан носит название Бер. За пределами клана я звалась Рамона Бер. А внутри клана это имя теряло смысл, мы все были Беры. Поэтому женщин обозначали по их наивысшему, ценимому в клане достижению. До замужества я звалась Рамона-медовка. Никто лучше меня не умел находить мед и договариваться с пчелами. Замужнюю обозначают по имени мужа, если никаких других достоинств у нее не было. Но самый высокий статус имеет рожавшая женщина. Поэтому я была бы просто мама Ричарда. А уж если ребенок достигает успеха, то для матери это честь и хвала.
– И к вам так и обращались бы?
– Да, это официальное вежливое обращение для оборотней.
– Извините, Рамона, но для моего слуха это звучит очень… – я хотела сказать «звучит очень дико», но в последнюю секунду спохватилась, – необычно. «Здравствуйте, мама Ричарда». Так, да?
– Именно. Что поделаешь, традиции. А если детей больше, то перечисляют всех. Когда Ричард получил свое отличительное прозвище, Рауль переделал надпись, тем самым подчеркнув мой высокий статус.
Неспешный разговор за столом касался в основном семьи Ричарда. Меня расспросами не беспокоили, за что я была искренне признательна. Родители Ричарда – исключительно деликатные люди. Понятно, откуда у их сына такая вдумчивая заботливость.
Меню было простым, калорийным и очень обильным. Рядом с моей тарелкой стоял маленький набор специй и солонка. То же говорящий знак внимания. Медведи, те еще нюхачи, сильных запахов избегают, но обо мне позаботились, а Рауль, я думаю, за столько лет приспособился или нашел обходные пути.
Застольные разговоры крутились вокруг обычаев оборотней, это была информация для меня, и вокруг нашего приютского житья-бытья. Я даже не подозревала, что Ричард так живо интересуется всем происходящим в доме. Он был в курсе всего, вплоть до коровы Куклы и способа приготовления сгущенки, которой, кстати, он надоумил меня прихватить в подарок Рамоне. Мне следовало догадаться. Наша сгущенка меду не уступит.