Мама, не плачь

Борисов Олег Николаевич

— Меня грохнут, господин подполковник. Или надо научиться мимикрировать под обычного человека. Подскажите, кто с этим может помочь?

Три недели меня учили ходить не крадучись, поддерживать разговор, совершать покупки в магазинах и вежливо просить убрать руку с задницы, прежде чем начну рвать кадык. Заодно еще разного успела поднабраться, очень уж ребята душевные попались. Но фразу про старуху и свой настоящий возраст после пережитого запомнила.

Поэтому с этим надо будет что-то делать по возвращению в Академию. Потому что играть в песочнице и участвовать в конфликтах “кто мой горшок забрал и совочек сломал” — это пусть сокурсники развлекаются. У меня другая цель и другие задачи.

Про куратора я прекрасно помню. Всей абитуре и практикантам выдают

человека, который ходит с большой палкой и по башке бьет особо отличившихся. Я его на складе нашла, когда баулы грузила и рюкзак сверху пристраивала. Интересный дядька, ближе к пятидесяти. Но при этом следит за собой, бицепс-трицепс качает. Фигуристый. Поэтому поулыбалась, пощебетала насчет “как вы только все успеваете”, успев заодно сгрузить информацию о себе, после чего записала контакты и поскакала наскипидаренной кобылкой дальше. И теперь каждый вечер две-три строчки ему для отчета отсылаю: изучено, освоено, благодарность и нагоняи получены в полном объеме. Более чем уверена, что по итогам он мне отчет подмахнет не особо читая содержимое. Потому что я кто? Я хорошая девочка, не создаю ему никаких проблем. Мало того, во время личной встречи я открытым текстом выдала, что буду рада у себя в альма-матер похвалить местное руководство за прекрасную организацию работы. Поэтому — хоть пять восклицательных знаков, хоть пятьдесят — фигвам я куда полечу. Мы вчера к полуночи только-только первую квоту по вылову закрыли. Утром дежурная смена выползала на завтрак еле живая. Особенно я — после сдачи допуска на самостоятельную работу помощником разделочного цеха. У меня эти хвосты, жабры и потроха перед глазами так и стоят. А еще — тысяча причин не пихать руку в оборудование, если там что-то застряло. Потому что в случае дурной ошибки хоронить будут в закрытом гробу. Механизация, чтоб ее.

Поэтому написала в ответ “большое спасибо, Катажина, что напомнила” и закрыла почтовую программу до лучших времен. Все, что нужно, мне господин Нильсон в лоб говорит. Я единственная из девушек в толпе его помощников, поэтому лексикон не перекраивает. И там иногда восклицательных знаков куда как больше.

— Пикси! Тащи задницу сюда, эти криворукие обрубки зашиваются на подаче!

Вот, а вы говорите — в гости к куратору лететь. Сейчас. Два раза…

* * *

“Рома” вернулась в доки через семь недель. Успели трижды забить курсирующие рефрижераторы под завязку. Удачно крупные рыбные косяки перехватили. Теперь — месячный ремонт, отдых и новая смена. Кстати, стармех на борту половину времени проводит. Потом уже домой идет. Как я поняла из его кратких объяснений — как только комбинат в море выпнут, осядет на базе для профилактики. Здесь тоже куча железа, за которым присматривать надо. Так и чередуются с другими просоленными мужиками: одна смена у черта на куличиках, две на берегу.

Я мягко намекнула, что мне не особо хочется в общежитии куковать, поэтому меня припрягли к продолжению банкета. И эту неделю я помогала разбирать механизмы, чистить все от рыбьих потрохов, попутно получая нагоняи за все хорошее. Одновременно с этим потихоньку подтягивала теорию и сдавала на допуски. Когда у тебя справочники на любой вкус и все железки перед глазами — это намного проще, чем просто зубрить картинки на экране. И если ты фланцы свела криво, то в качестве наказания ждет не тройка от преподавателя, а фонтан грязной воды в лицо. Потом уборка в авральном режиме и ехидные смешки парней, знающих корабль до последнего болтика. Зато теперь до конца дней будешь помнить “маму-папу”, типы прокладок, размеры необходимых ключей и усилие на контргайке. Ночью подними — оттарабаню без задержек.

Но всему хорошему приходит конец. Отчет я вчера еще отправила куратору, через полчаса получила обратно с отметкой “отлично”. Утром заглянула на склад, вернула все перестиранное, за что усатый дядька подарил огромную шоколадку. Это парни пытаются не заморачиваться, так робу спихнуть. Я же время не пожалела, почистила перышки. Благо — не качает, все коммуникации на “Рому” заведены. Сидела с планшетом и только успевала перекладывать

из стиралки в сушилку.

Теперь надо поулыбаться одногруппникам и обратно, в космопорт. Вылет завтра, тем же круизным лайнером. Только теперь я экспрессом поеду, мне стармех лично билет вручил. Очень его обидело, что “единственного головастика из студентов” готовы на перекладных выпнуть.

Кроме билета, Нильсон мне еще две тельняшки с длинными рукавами подарил. Это было после того, как мы в налетевший шквал краны дополнительно найтовали и я потом в кубрике переодевалась. Дверь забыла закрыть, а он мимо шел и спрашивал у каждого, надо ли кому к доктору. Потому что у палубной команды один заработал растяжение, а другому матросу упавшая балка мизинец на ноге раздробила. Посмотрел на мою спину стармех и на следующее утро подарил тельняшки:

— У меня дочка сарафаны летом носит. Их у меня нет, а вот это — возьми. Заслужила.

Хороший дядька. И матерится виртуозно, я много нового для себя по итогам практики узнала. Про то, как якорь при помощи осьминога в разные дырки вворачивать.

Поставив у диванчика рюкзак, уселась и отломила кусок шоколадки. Вкусно. За все два месяца рыбу перепробовала в любых вариантах: жаренную, копченую, соленую и просто сырую. А вот сладкого на “Роме” было мало. Только сахар кусковой и пресные батончики из вендинг-автоматов.

Не успела прожевать угощение, как в комнату ввалились остальные. Сразу стало шумно. В нос шибануло запахом дорогого парфюма. Рожи у всех загорелые, у большинства девушек плечи открытые со следами от купальников. Похоже, народ с удовольствием два-три часа утром тянул лямку, потом отжигал на местных пляжах.

— А, вот и наша замарашка… — Катажина, легка на помине. Носик наморщила, манерно мизинчик оттопырила, водит пальцем по белоснежному планшету. — Говорят, ты в море рыбам хвосты крутила.

— Да, подрабатывала. Улов чистила, по сменам работала.

— Оно и видно… Кстати, я твоего отчета по практике до сих пор не получила. Где он?

— Мне его на флэшку записали, в деканат отправили.

— Да? Похоже, там все настолько плохо, что даже на руки выдавать не стали.

Разумеется. Там все просто ужасно. Потому что я его сама форматировала и по стандартам армейским верстала. Выполненные задачи, замечания о проделанной работе, подписи руководящих кадров. Четыре отметки “отлично” — это уже не моя заслуга, я не выпрашивала. Сами галочки расставили. Куратор даже небольшую характеристику не поленился набросать со слов старшего рыболовецкой смены и приложил к остальным документам. Только я показывать это старосте группы не стану. Хватит бедолагу “кондратий”, как мы без нее домой доберемся?

— Все, хватит жрать! Слушайте меня внимательно! Как только приедем в космопорт, не разбредаться! Гостиница у нас уже забронирована, вечером маленький банкет. Будем играть в фанты и исполнять желания!

Я аккуратно положила остатки шоколада в кармашек, закрыла молнию. Банкет? Не, девочки и мальчики, это без меня. Кстати, я успела одним глазом расписание грузовых работ просмотреть. Похоже, лайнер уже в доках стоит. Поэтому лучше я чуть-чуть постараюсь и в свой третий класс попаду сразу по приезду, чтобы ваши довольные загорелые рожи не видеть. А из каюты вы меня уже точно не выцарапаете, белоручки. Вам западло на нижние палубы спускаться, у вас же мамы-папы будущую карьеру на годы вперед выстроили. Осталось только следовать по накатанной колее.

* * *

В экспрессе села на первое сиденье. Обычно народ сюда не любит устраиваться — постоянно мимо кто-то ходит при остановках, пихается баулами. Да и бар с соками и туалет в конце салона. Но не успела нацепить наушники, как рядом сунулся Владек, замахал руками перед лицом:

— Что тебе, менеджер малолетний?

— Ты что от коллектива отрываешься? Мы с собой фруктов набрали в дорогу и копченостей всяких.

— Рыбу? Ты издеваешься? Я ее видеть не могу, два месяца все эти копчености ножом кромсала. Поэтому — иди-ка ты, друг сердечный, чтобы я тебе в горбатую спину не добавила чего доброго.