Мама, не сходи с ума
Шрифт:
Перед ним промелькнули лица девушек, которые покинули его клуб вместе с новыми «хозяевами». Они все были красавицами – одна лучше другой, и все – не из его города. Просто так получалось. Ну, не рожала пока родная земля женщин красивее Ибрагимовой и Лавровой!
– То есть, меня и замуж взять могут, - глаза Оли засияли надеждой, она встала с кровати и покрутилась перед зеркалом. Оболмасов вновь отметил совершенство юных форм и молочное сияние кожи. – Я покажу, что могу быть очень хорошей… Я полюблю такого человека!
Роман Васильевич почувствовал неожиданный укол жалости. Эта Оля была моложе
– Конечно, могут, - он по-отечески потрепал девушку по плечу. – Я бы и сам взял, да только у меня уже есть и жена, и сын старше тебя!
Оля рассмеялась беззаботным, почти детским серебристым смехом, обняла Оболмасова и, привстав на носочки, поцеловала его в щеку.
– Им очень повезло, вы такой добрый, - прошептала она ему на ухо и, неожиданно смутившись, села обратно на кровать. – Я не буду долго думать, обещаю. Неделю вы мне дадите?
Оболмасов задумался, что-то подсчитывая в уме.
– Даже больше, - ответил он. – Почти две недели. Мы сейчас будем готовиться к большому новогоднему банкету. И уже к нему будь добра набраться духа, моя девочка!
Мужчина вышел, и выражение лица девушки изменилось. Оно утратило наивно-виноватое выражение. Глаза ее холодно блеснули, скулы напряглись. Она будто в один момент стала старше, жестче и увереннее. Из-под матраса немедленно была вытащена игра «Тетрис» - старенькая, с исцарапанным монитором. Оболмасов удивился, когда нашел эту игрушку в вещах Оли, а она ответила, что хранит ее как память о детстве, и он оставил ее девушке.
На самом деле, в «Тетрис» был вживлен пейджер. Это был единственный безопасный способ связи с майором Ежовым, начальником. Он подозревал, что и в прокуратуре, и везде, где бывает Оболмасов, установлена прослушка, а его сотрудница не должна была их выдать.
«Двадцатый километр Елинского шоссе, поворот в лес после указателя на садовое товарищество, и до конца дороги. Огромный особняк», - отправила она сообщение.
Ответ пришел немедленно: «Что за особняк? Ты в порядке?»
«Да. Это – бордель под видом загородного клуба. Много комнат, в каждой живет по девушке. Здесь устраиваются вечеринки с бизнесменами и крупными должностными лицами. Они покупают понравившихся девушек. Мне сделали комплимент – сказали, что меня тоже купят».
Похоже, это не понравилось шефу – ответ пришел быстрее, чем она оторвала пальцы от кнопок.
«Кристина, не дури. Охрана есть? Насколько сильная?»
Девушка выглянула в окно и увидела двух охранников, стоящих у парадного входа, и еще двух – за железной оградой. С противоположного окна был виден другой вход. Там никого не было, только стола грузовая машина, из которой водитель вытаскивал большие мешки – похоже, с продуктами.
«Везде охрана. Никого нет только на этажах. Тут ходит администратор Ольга, она хуже любого профессионального охранника. Не охраняется только черный вход, со стороны леса. Но он тоже за оградой. Не знаю, как сюда попасть!»
Сейчас Ежов ответил не так быстро.
«Сколько у
«Почти две недели. Потом меня сдадут богатым господам в аренду. Василий Андреевич, спасайте!»
Прошло уже две минуты, а он не отвечал. Кристине стало страшно. Ей даже показалось, что начальству стало плевать на нее.
«Не волнуйся, Кристинка. Мы успеем. Сутенеров ждет крутой новогодний подарок!»
* * *
Макс открыл глаза и не понял, где он находится. Белые стены, не слишком удобная кровать, и потолок тоже белый… Все сливалось в одно тошнотворное белоснежное пятно. Из руки его торчала иголка, переходящая в капельницу, по которой тягуче стекало какое-то незнакомое вещество.
Парень почувствовал слабость и тянущую боль в животе. Вполне реальные ощущения…
– О, черт, - выругался он. – Я живой. Дерьмо не тонет…
С этими словами в его голове всплыло то, что произошло, точнее – что он натворил.
– Бедная Софийка, - он стукнул по кровати кулаком. – Я отравил ей жизнь! Она не обрадуется, узнав, что я выжил…
Макс с трудом встал с кровати. Пол будто качался под его ногами. Игнорируя тошноту и приближающийся обморок, он отодрал от руки капельницу и подтянул сползающие брюки. С трудом Макс дошел до двери. Он с трудом представлял, как, но нужно было завершить начатое, но в любом случае для этого необходимо уйти из палаты.
Прямо в дверях он наткнулся на Сергея и, не в силах совладать с головокружением, свалился прямо на руки другу.
– Замечательно, - Сергей подхватил его. – Опять мне с тобой таскаться. Ты куда собрался, Салаев? Слабый, как котенок, а все рвешься куда-то!
Он довел Макса до кровати, уложил и даже смог поставить капельницу.
– В смысле – опять? – не понял Макс. Лицо Сергея даже потемнело.
– Эх, если бы ты не был таким дохлым, дал бы я тебе сейчас! Это ведь я привез тебя сюда. Захожу к тебе в квартиру, а ты лежишь в ванной, вокруг таблетки. Ты что творишь, Салаев? Об отце и сестре ты подумал? А о друзьях?
Макс отвернулся к стене.
– Серега, у меня были причины.
– Допустим, ты что-то натворил, - Оболмасов развернул его к себе. – Но ты мог бы обсудить, рассказать! Есть много людей, любящих тебя, идиот!
Дверь открылась, и в палату вошли Анатолий Салаев и Софийка. Оба казались очень встревоженными.
– Пришел в себя, - с радостным вздохом проговорила девушка. – Наконец-то. Сережа, ты здесь давно?
Отец же без лишних слов подбежал к сыну и обнял его.
– Приехал за пять минут до вас, а этот юноша уже встает с кровати! – возмутился Сергей. – Я ухожу, буду ждать в коридоре. Скоро Никитка приедет, он уже звонил.
Парень вышел из комнаты, и Макс остался наедине с теми, перед кем испытывал сильное чувство стыда. Он с трудом посмотрел родным в глаза, и заметил у них разные чувства: сочувствие, нежность, заботу, тревогу – но только не отвращение и ненависть!
– Мальчик мой, - Салаев-старший прижал его голову к своему плечу. – Что же ты натворил? Чуть не убил себя! Три дня ты не приходил в сознание. Ты представляешь, как мы переживали?!
Макс с трудом сдерживал слезы. Разговор предстоял тяжелый, однако, это было необходимо.