Мама, он мне изменяет
Шрифт:
Схватив ртом порцию кислорода, Марат обрушил на меня ужасную правду, которую внутренним чутьем я знала и так:
– Ребенок, которого носит Лариса… Это мой сын, Вера.
4.2
Наверное, если бы меня сейчас со всей дури ударили обухом по затылку, я бы не испытала и сотой доли того, что ощутила в моменте. Четыре последних слова, произнесенные спокойным и даже холодным голосом палача, звенели в голове на разные лады. Это мой сын, Вера… Это мой сын. Они уже даже пол ребенка узнали!
Мама бросилась ко мне и забормотала:
–
– Уйди от меня!
Я закричала, как умалишенная, отпрянула от матери и вскочила из-за стола. Мама обессилено упала на стул и, закрыв лицо ладонями, стала всхлипывать. Я не верила ни единой эмоции с ее стороны!
– Вера, это было лишь раз… Я не знаю, что на нас тогда накатило, - начал объяснять Валиев, пока я, словно загнанный зверек, стояла в углу, выставив впереди себя руки.
Какие три реакции обычно выдают люди в смертельно опасных состояниях? Замирают, бьют, бегут? Или просто подыхают от ужаса, когда сердце колотится так, что кажется, будто в любой момент может разорваться на части?
А еще во мне стала просыпаться лютая ненависть. К матери, к мужу, к ребенку Марата, который был во мне. Нет, это не была моя частичка, это был плод любви к предателю! То, что не должно существовать.
– У нас было всего раз, - начал муж, и я сходу не поверила ни единому слову.
– Лара забеременела, она сразу сказала, что оставляет ребенка. И что это знак - ее не станет, но она будет жить в своем продолжении.
– Замолчи!
– рявкнула я, приходя в себя.
– Заткни свой грязный рот, Валиев! О продолжениях и наследниках ты будешь рассказывать кому-то другому!
Глаза Марата зажглись недовольством и злостью, но он ничего мне не сказал. Лишь вскинул руки в жесте капитуляции и продолжил:
– Я перед тобой виноват. Она - нет, - указал он на мою мать.
С этих пор она для меня просто Лариса, а того доверия и тепла, которые я испытывала в сторону близкого и родного человека, нет и в помине.
– Марат, я тоже виновата!
– подала голос эта женщина, наконец, отняв руки от лица.
– Верочка, прости меня… Я не знаю, как так произошло!
– Зато знаю я!
– прошипела в ответ.
– В сорок лет, видимо, особенно сильно начинает чесаться между ног, вот ты и не удержалась, Лара!
Дальнейшее случилось так внезапно, что я ничего толком не успела понять. Валиев подлетел ко мне и, схватив за плечи, ощутимо встряхнул. Да он же за нее готов убить! Даже меня. За любое слово, которое его Лариса заслужила с лихвой!
– Марат, что ты делаешь?!
– завопила мама, которая подлетела к нам и вцепилась в предплечье Валиева.
Меня затошнило. Показалось - еще мгновение и все содержимое желудка окажется прямиком на моем муже. Но мне нельзя даже намеком давать понять, что я беременна. Потому что участь этого малыша, появившегося
– Вера… выбирай выражения… - мягко попросил Марат, при этом в голосе его так и сквозили угрожающие нотки, прорывающиеся через обманчивое спокойствие.
– Твоей маме осталось недолго… Она беременна и родит мне сына!
Я начала приходить в себя. Отпихнув от себя мужа, обошла эту сладкую парочку и направилась к выходу.
– Хорошо, - кивнула, обернувшись на полпути.
– Мой адвокат свяжется с тобой или с твоим адвокатом уже завтра. Решим, когда у нас развод, квартиру поделим пополам.
А уже с утра я позвоню Любезновой и скажу, что приеду избавиться от ребенка. Носить под сердцем еще одного сына Марата - выше моих сил. А вдруг будет дочь? Валиев же с такой гордостью говорил про наследника, которого они с мамой зачали. Значит, хотел именно мальчика. Впрочем, зачем я вообще об этом думаю? Решение принято!
– Вера, послушай… Ты взрослая девочка. Ты умная и мозги у тебя всегда работали лучше, чем у других… Нам не нужно разводиться. Я люблю тебя! Ты, как я надеюсь, любишь меня, хоть тебе сейчас так не кажется. Твоя мама скоро умрет… Но малыш, которого она носит, очень нуждается в тепле и заботе родных…
Валиев говорил таким голосом, которым, наверное, санитары увещевают пациентов в психбольницах. А я стояла, как громом пораженная. И если в интрижку мамы и Марата верила, то в то, что муж вещает это «на голубом глазу» - нет.
Запрокинув голову, я расхохоталась так громко и звонко, что даже прослезилась.
– Ты совсем себе мозг отбил на своем спорте?
– задала я вопрос, презрительно фыркнув.
– Рассчитываешь на то, что мамка моя родит, а когда отдаст богу душу, в чем я сомневаюсь, потому что с такими грехами забирают немного в другие места… так вот, когда она умрет, мы с тобой будем играть роль семьи и воспитывать вашего ребенка как ни в чем не бывало?
Я смотрела на некогда самых близких людей и ужасалась тому сюрреализму, который теперь наполнял мою жизнь. Лариса отводила глаза и теребила край одежды. Валиев смотрел на меня с каким-то превосходством. В его взгляде так и сквозило: ну-ну, дурочка. Трепыхайся, смейся, все равно будет по-моему.
– А что же Стас, а? Мы с ним не так давно чаю выпили, посидели, поболтали. Он мне рассказал, что тоже спал с ней и этот ребенок может быть от него. Или вы решили выкинуть из уравнения еще одного любовника моей матери?
Не то чтобы это было сейчас важным да и вообще касалось меня хоть как-то, но от того, какими пятнами пошли лица Марата и Ларисы я испытала мстительное удовлетворение.
– Лара! Он снова здесь был?
– потребовал ответа Валиев, развернув маму лицом к себе.
Муж буквально полыхал таким негодованием и настолько отчаянной ненавистью, что эти чувства словно переливались через край и затапливали все кругом.