Мама, он мне изменяет
Шрифт:
– Я пока ничего не решила, - ответила уклончиво, - но хотела кое о чем вас попросить.
Марья Федоровна кивнула и посерьезнела. И пока я подбирала слова, чтобы высказать свою просьбу, не вызывая лишних вопросов у врача, она ошарашила меня прямо в лоб:
– Только, прошу, не заговаривай об аборте! И не проси меня рассказывать про эту процедуру. Это же такое счастье - у тебя будет маленький, у Ларисы тоже… Ну разве это не чудо и не знак, что ваши детки родятся почти одновременно?
3.2
Она сказала это и замолчала, глядя на
– Мама… беременна?
– выдохнула я, вцепившись в края стула.
Сделала это с такой силой, что они впились в мои ладони, причиняя боль, которая ни черта не отрезвила. У мамы будет ребенок… От Марата? От мыслей об этом к горлу подкатила тошнота.
– Я думала, что ты знаешь… Она наблюдается не у меня, просто звонила кое-что обсудить… Сказала, что из-за возраста опасается проблем, поэтому нашла себе другого врача, - не без доли обиды, которая послышалась в голосе, сказала Марья Федоровна.
– А ей и говорю - тебе сорока двух даже нет, Ларис… ну какой тут возраст?
– всплеснула она руками.
Посмотрев на меня пристально, Любезнова, по-видимому, наконец, заметила, в каком состоянии я нахожусь.
– Ты бледненькая!
– воскликнула она.
– Как себя чувствуешь?
Она взяла мою руку, принялась мерить давление, пока я сидела, переваривая услышанное. Мама беременна - вероятнее всего, от Марата… Иначе бы я уже давно избавилась от дурацких подозрений, которые всё никак не давали мне покоя.
– Нормально чувствую, - соврала я, понимая, что мое нежелание рожать Валиеву ребенка только что вновь получило лишнюю опору.
– Марья Федоровна, я хотела вас просить о том, чтобы пока моя мама ничего не знала о том, что я беременна.
Я попыталась натянуть на лицо улыбку, хотя, очень сильно подозревала, что со стороны она выглядит, должно быть, как звериный оскал.
– Верочка, я и тебя давно знаю, и Ларису… Происходит у вас что-то?
– спросила Любезнова, сняв с моей руки тонометр.
Я замотала головой. Ну нет уж… Марье Федоровне, несмотря на все ее доброе ко мне отношение, я точно рассказывать ничего не стану.
– Ничего не происходит, - попыталась убедить я то ли врача, то ли себя, то ли нас обеих сразу.
– Я приду к вам на днях и уже решим - что станем делать с моей беременностью дальше.
Сказав это, я поднялась и напомнила Любезновой еще раз:
– И прошу - сохраните все в секрете. До встречи, Марья Федоровна.
Промчавшись к двери вихрем, я выбежала в коридор и покинула консультацию. Новости сыпались на меня с такой скоростью, что казалось, будто мне прямо в лоб бесконечно прилетает что-то увесистое. Вот и что теперь делать со знанием о маминой беременности? Начать изводиться вопросами - не спутала ли она онкологию и залет? Пойти к ней
Немного постояв на остановке, я все же вызвала такси, потому что сейчас была не в состоянии мотаться по общественному транспорту, и решила: еду к матери. И по разговору тет-а-тет все пойму.
Или нет…
Дверь в мамину квартиру оказалась приоткрытой. Мне даже не пришлось решать - отпереть замок имеющимся у меня ключом, или же предупредить о своем приходе стуком или звонком. А то мало ли там Марат опять шкафчик чинит или еще какие-нибудь дверцы.
Из прихожей слышались голоса. Говорили на повышенных тонах, и в одном из участников диалога я без труда узнала маму. А вот мужской баритон принадлежал какому-то незнакомцу.
– … нет, Лар, я не верю, - вещал он.
– Не верю и все тут! Перестань уже нести чепуху и избавься от этого плода прямо сейчас! Тебе нужно лечиться!
Я застыла, чутко вслушиваясь в каждое слово, в каждую букву…
– Я уже все решила!
– ответила мама, и голос ее зазвенел.
– Рожу ребенка и уже потом буду думать, успею провести химию, или нет. И уходи, Стас! Мы с тобой еще месяц назад говорили о том, чтобы ты больше никогда не появлялся на пороге моего дома!
Послышалась какая-то возня, в голове моей сразу нарисовались картинки того, как мама пытается выпихнуть этого самого Стаса прочь.
– Я был уверен, что ты одумаешься и избавишься от беременности. Лара, послушай… Даже если этот ребенок не от меня… - начал он, но мама закричала не своим голосом:
– Уйди, Стас!
Дверь в квартиру все же распахнулась. Я успела лишь чудом отскочить в дальний угол коридора, где и притаилась в нише.
– Лара, по срокам еще можно избавиться от плода! Я все узнал! Я дам денег, я определю тебя в лучшую клинику!
– торопливо заговорил мамин приятель.
– Уйди! Иначе я вызову полицию и скажу, что ты меня донимаешь!
– истерично выкрикнула мама.
Таких ноток в ее голосе я не слышала еще ни разу.
Наконец, тот, кого она называла Стасом, ушел. Я выглянула из укрытия и увидела мать. Она стояла, прислонившись затылком к стене, а рука ее покоилась на плоском животе. Какой у нее срок, если тело мамы пока никак не изменилось? Точнее, я только сейчас поняла, что за последние месяцы она заметно исхудала. Только раньше не обращала на это внимания, видимо, потому, что трансформация происходила на моих глазах.
– Идем и поговорим, - заявила я, выходя из тени.
Мама тонко вскрикнула и одернула руку от живота, как будто он был раскаленной сковородой, которой она случайно коснулась.
– Вера?
– облизнула мама пересохшие губы.
– Как ты тут оказалась? Что ты слышала?
Пройдя мимо матери в ее квартиру, я обернулась в дверном проеме и ответила:
– Это неважно. Важно другое. Я знаю о твоей беременности и очень рассчитываю на то, что ты наконец до конца и во всем будешь со мной откровенна!