Мама
Шрифт:
В старших классах школы Катя увлеклась спортивной гимнастикой. И она стала перворазрядницей и чемпионкой Москвы. После школы Катерина поступила в один из самых трудных вузов Москвы – в Московский авиационный институт. Она окончила его с отличием, а во время учёбы в институте с ней случилась поистине небесная любовь. Романтическая, платоническая – как угодно. Любовь, не требующая телесной близости, даже чурающаяся подобного. Мама описала это в своём мемуаре «Арабское танго».
Арабское танго
Стоит красивый и светлый сентябрь тысяча
– Муська, тише! Посмотри, кто поет!
– А кто?
– Какой-то Батыр Закиров из Узбекистана.
– А что он поет?
– Песня называется «Арабское танго».
Стою, не раздеваясь. Пальто, расстегнутое еще на улице, падает на пол. Стою, врастая в пол. Проникновенный голос волшебного тембра допевает последние звуки.
– Я обязательно увижу его! – кричу я. – Я его найду!
Брат смотрит на меня с удивлением.
В последующие дни я читаю и проглядываю все газеты и журналы в поисках нужной информации. Вот! Ансамбль «Бахор» приезжает в Москву на концерт, который состоится в только что отстроенных «Лужниках».
Концерт мыслился как международный, потому что приехали ВИА (вокально-инструментальные ансамбли) с Кавказа, из Казахстана, из африканской Ганы, с дальнего севера. Просто сходить на концерт – это не интересно. Еду к своей подруге Светлане (Кисе, она учится в университете на факультете журналистики) и объясняю, что я хочу предпринять. Светка размышляет, равнодушно глядя на меня, возбужденную.
– Отстань, нужно трезво решать проблемы. – глаголит она.
– Светка, времени у нас мало.
– Придумаем что-нибудь.
Мы едем к знакомому журналисту-профессионалу Н.Н. Кузнецову, который о ту пору вел колонку в центральной газете «Известия». Просьба у нас небольшая: просто дать нам бумагу с «шапкой» газеты для солидности. Пусть у нас нет удостоверений, мы с этой бумагой пройдем за кулисы. Кузнецов смеется над нами и говорит: «Давайте я лучше проинструктирую вас, как брать интервью».
Едем на концерт по билетам, но я с фотоаппаратом, плохоньким, но на штативе (опять же для солидности), я как бы фотокорреспондент, Киса – интервьюер.
Сидим
Нас встретили ребята из оркестра, потом из глубины полутемного зала вышел Батыр. Мы церемонно представились:
– Корреспонденты газеты «Известия».
Он сказал: «Сейчас много не поговоришь, везде любопытные и такой гам, что иногда трудно разобрать слова». Мы сказали, что можем сейчас сделать снимки, а поговорить потом, с его согласия. Света было мало, мы попросили у армян настольную лампу, но она была тусклая, малосвечная. Вдруг вышел из темноты большой телом человек с дорогущим фотоаппаратом, посмотрел на нас дружелюбно и сказал:
– Садитесь рядом с Батыром. Я вас сниму, я все слышал!
Мы представились.
– Кола Бельды. – отрекомендовался известный на весь Советский Союз представитель северной народности.
Бельды сделал несколько фотографий, и Светка потянула меня за рукав:
– Пошли, все мы сделали, что хотели!
Мы повернулись и пошли к выходу, прошли метров двадцать под завывания певцов из разных ВИА, и вдруг этот шум сделался фоном, и крик перечеркнул его:
– Постой! Неужели так и уйдешь? Может, тебе хочется еще что-то сказать?
Это Батыр. Он берет меня на руку и говорит:
– Запиши мой адрес.
– Я запомню.
– Ташкент, тупик Алтын-кули, 7, улица Низами. Я остановился в гостинице «Москва», приезжайте туда.
Мы ушли окрыленные.
Мы так бурно радовались, что стали замечать злые взгляды и указательные пальцы. Светка сразу заторопилась, вспомнила про занятия, и мы расстались.
Дня через два звоню Светке и говорю решительно:
– Поехали к Батыру!
Приехали в гостиницу, коридорная проводила нас на второй этаж. Мы поцарапались в дверь номера, и дверь открылась. На пороге стоял коренастый мужчина с уверенным лицом.
– Я лечащий врач, зовут меня Николай Иванович, относительно здоровья Батыра обращайтесь ко мне.
Уверенности у нас поубавилось, мы растерялись. Разговор вели так неумело, что Батыр рассмеялся: