Мама
Шрифт:
– Справляешься?
– Кранч с собой человек тридцать самых вменяемых увез к Аулам - как грузчиков-охранников, ну а мне чертову дюжину бойцов оставил. Просил продержаться до завтрашнего утра. Вот мы так и работаем - восемь на крыше, двое со мной в кабинете - страхуют, двое отдыхают, да 'штрафник' у ворот.
– Сбежать вчера втихую пытался, не предупредив никого, - его сектор минут тридцать, как минимум, открытым оставался. Чудом, что никто не из 'этих', - Женя мотнул головой в сторону предполагаемых 'этих', - не просочился. Вот мы его к воротам и приковали, - автомат, три рожка - пусть сам себя теперь и прикрывает.
– Если народу так мало, чего ж ты 'живодерные' команды назад не отзовешь?
– А смысл? Большая их часть и так уже разбежалась. Да и назначали туда тех, будем откровенны, кого не жалко потерять. К тому же тут и так стрелков, случись прорыв вовнутрь, хватит. Просто они мне не подчиняются - народ странный и приблудный, но завтра 'папа' с Иванов Николаевичем вернуться - ими и займемся.
Кравчий Сергей Петрович взглянул в коридор и не смог не признать правоту Жениных слов - 10-12 человек слонялись по коридору, сидели на стульях или просто спали. Многие из них были при оружии.
Он знал, что и на 3-м, и на 2-м этажах, и в фойе народу вряд ли будет меньше. Многие из этой 'сбродной солянки' были при оружии и камуфляже, хотя были и штатские, и, что неприятно резануло глаз - штатские при оружии. Были и женщины и даже несколько детей. И всех этих людей объединяла, какая-то застывшая на лицах печать тоски и растерянности.
А еще его терзало смутно подозрение вызванное словами Евгения: 'папа' точно знал, что он вернется, - иначе бы он не отдавал столь точных распоряжений относительно его персоны. А такая уверенность у 'папы' могла быть лишь в том случае, если на его трюк с отпуском 'папа' не повелся. Об этом Кравчему думать не хотелось совершенно, и он гнал эту мысль от себя подальше.
22.03.2007г. 11.00 - Едва ли не все что, что сказал ему Женя - Сергей Петрович знал или догадывался, но ввести себя в курс дел он был просто обязан.
Кравчий шел в свой кабинет, ставший ему тайным убежищем почти на двое суток, и был он и не рад, и не опечален. Да, теперь у него остался лишь мундир, преданный ему и преданный им - Зам, да с пару десятков бывших охранников и кладовщиков, разжалованных в живодеры, и, скорее всего, уже дернувших или погибших...
Зато его не было ТОГДА в ТОМ страшном кабинете, и он не потерял своих, как многие, и в отличие от Ольховского и других - он не дал себе выпасть из системы.
До 18.30 Сергей Петрович был абсолютно спокоен, если не сказать - флегматичен и пофигистичен по отношению к окружающей действительности. С 'кладовщиками-живодерами' и охраной здания справится и Женя, а 'папа' на выезде - пытается порешить делам с военными, которые успели наложить лапу на НЕсвое имущество, и делать ему, Кравчему Сергею Петровичу, сейчас было абсолютно нечего.
Поэтому, успокоив жену и детей и вздремнув часок, он снова начал заниматься тем, что делал последние полтора суток - начал слушать, слышать и анализировать, - не по нужде уже, а скорее по уже выработавшейся за несколько дней привычке. Но уже с возможностями человека вернувшегося из 'краткосрочного отпуска' - не таясь и не шифруясь.
Кравчий Сергей Петрович не был ни боевым генералом, способным переломить ход 'битвы', ни рядовым, с пулеметом и зверской физией. Но мало кто знает, что первый зградотряд в Великую Отечественную был создан по инициативе
Новость, которую он услышал в около 18.30 вечера 23 марта - его потрясла, а его флегматичное настроение сняло как рукой.
Пока он одевался, натягивая китель, в кабинет ворвался Женя:
– Вы слышали?
– Да, - ответил Кравчий, - выезжаем немедленно!
'Переворот' - 22.03.2007г.
– 23.00
Как показал беглый осмотр - у того мужика-таксиста оказалось откушенной с добрых полщеки и сильные укусы на кисти левой руке, - словно он кого то отпихивался, а еще он явно куда то спешил. Ну а что подвигло его, в последние минуты своей жизни, направить свою побитую жизнью Тойоту в лобовой таран, на машину с мигалкой и особыми номерами, - об этом теперь оставалось только догадываться. Возможно, это была форма самоубийства, а может и проявление 'классовой ненависти', или нежелание уходить самому. А возможно - все вместе, замешанное на страхе и отчаянии.- Кругом были пробки, и таксисту-камикадзе просто повезло - он сумел-таки найти свою 'взлетную полосу' длинной в 200 метров для набора скорости и повторить подвиг Гастелло.
Уже смеркалось, да и смотреть было уже особо не на что. Мясо, яйца, мозги, ливер - классический рецепт любимого салата Кравчего - 'ошибка сапера'. И сейчас одна такая 'ошибка сапера' была в том, что раньше было старой 'Тойотой'. И тройная порция замеса по тому же рецепту была разбросана в служебном 'Форде': сам 'папа' и два его зама, лежавшие буквально вперемешку. Все, алес!
Глава Департамента Хоз. обеспечения прибыл не только по тому, что он оставался на тот момент одним из самых близких к погибшим по званию и должности, - не выехать на место их гибели было просто некрасиво, и что более верно - политически неверно. Остальные, равные ему по чину и должности, или пытались наладить координацию с немногочисленными военными ( то есть искали, где можно безопасно отсидеться под защитой вооруженных людей), или уже были дома (понимай - пытались спасти своих), или убыли в неизвестном направлении, а многих уже просто не было в живых.
– С ними то, что делать?
– спросил его худой и усталый ДПС-ник, ехавший в колонне сопровождения, но почему-то вслед за погибшими.
– Ты же мечтал иногда, дежуря на морозе, закопать свое руководство, которое отсиживает жопу в теплых кабинетах, - злобно ощерился Кравчий.
– Считай, что твоя мечта осуществляется - ТУТ и СЕЙЧАС! Пусть не совсем твое, но и не бросать же генерала на дороге!?
– Он махнул в сторону обочины - Тут и закопаешь наших. А этого, - он кивнул на Тойоту, - просто сожги.
– А может - таки в морг, в больницу?
– Ты в больнице давно был?
– Нет.
– А Евгений, - он кивнул на своего Зама, и начал говорить повышая тон, - оттуда чудом вчера ушел. Сам. С боем вырвался. А входил - не один, а группой... Там сейчас ад. Поэтому прикопай их, а сверху для ориентира положи шину, что ли.
Затем, повернувшись к Евгению, спросил, - в Аулы на склады Кранчу уже сообщили?
– Не можем пока связаться - связь не очень.
– Женя, - Кравчий подошел к Евгению, и, глянув ему в глаза, тихо, словно приняв для себя какое то решение, произнес, - ты с Кранчем не спеши пока, не стоит его беспокоить. А утром я сам ему сообщу.