Мамалыжный десант
Шрифт:
– Чего мои-то сразу? – угрюмо сказал Тимофей. – Я вообще харьковский.
– Тогда чего паникуешь? Занимайте оборону наверху, прикрывайте, случайных фрицев не подпускайте. Отстреляемся, уйдем. Что там?
Тимофей понял, что последнее относится не к нему, а к скорчившемуся у аппарата телефонисту.
– Не готовы еще. Не развернулись, – просипел связист.
– Ждем, не нервничаем, – старший лейтенант не отрывался от стереотрубы.
Тимофей выскочил наружу.
– Что там? Едем?! – изнывал нервничающий водила.
– Приказал оборону занимать. Отстреляетесь,
– Оборону?! Это втроем-то?! Там танки!
– Ты чего орешь? Ты вообще откуда? – уточнил Тимофей.
– Да курский я. А каким это боком-раком к моменту…
– Вот почти земляки. Так старший лейтенант так и сказал – «засядьте, прикрывайте, там боец с Курска, психовать не станет».
Водитель засопел и поправил пилотку:
– Сгинем мы тут, помяни мое слово, сгинем. И не видно же ни зги!
Видно все-таки было, если приглядеться. Малочисленное прикрытие ПНП засело справа от блиндажа, траншея глубокая, ячейки вполне себе толково отрытые. На фоне неба лежащее впереди поле относительно хорошо просматривалось. Иной раз замечались какие-то тени, движение, но все это в отдалении. На левом фланге продолжался яростный бой, взлетали длинные трассеры, вспыхивало, казалось, пулеметная трескотня только нарастает, густо лопались мины, порой глуховато били пушки.
– Это танковые, – прошептал шофер. – Слышишь, как нутряно бьют? Точно, танки. Уже в селе фрицы. Эх, пропали наши ни за что. Целая дивизия эрвэгэка [9] , а встали мы врастопырку, ни туда, ни сюда.
– Что ж вы так? Помочь бы надо пехоте.
– А каким боком-раком?! Мы дальнобойные, сюда вперлись, а как стрелять, когда немец уже вплотную? Теперь обратно за Днестр оттягивают, может, хоть какой дивизион развернуться успеет. Вот старлей и ждет.
– Так, а чего не подождать? До нас еще не дошли, можно и пождать, – пробормотал Тимофей, думая о своем складе – ведь точно под трибунал за этот проклятый кабель угодишь.
9
На плацдарм была переброшена предназначенная для обеспечения наступления на Кишинев 9-я Запорожская артиллерийская дивизии прорыва Резерва Верховного Главнокомандующего (РВГК).
– Да чего тут ждать?! Немцы в селе, сам слышишь. Оттуда сколько минут танкам до нас ползти, а?
– Не дрожи. Ты курский, значит, сиди, выжидай, сохраняй присутствие духа.
– Тебе хорошо говорить, ты партизан, привычный везде проскальзывать, – с обидой прошептал водитель. – А мое дело – баранку крутить. Я с танками не обучен воевать. У меня и гранат нету.
– У меня есть, – успокоил Тимофей. – Одна, правда. Но если танки рядышком будут ехать…
– Еще и ржет! Смешно ему…
Смешно бойцу Лавренко не было. Внутри, в районе желудка, как чугунной рукой ухватили и давили, давили. Может, оттого что не ужинал, но скорее, со страху. Ну так война тут, кто ж не боится…
– Партизан, вон он – танк! – помертвевшим голосом вскрикнул водитель.
– Вижу. Не ссы, он-то
Несмотря на смелое, и отчасти умное замечание, Тимофею стало сильно не по себе – темная угловатая тень стучала двигателем метрах в ста от ПНП. Танк, наверное, был не очень тяжелым и крупным, но осознание этого обстоятельства не слишком облегчало ситуацию.
– Это ихний броневик, – прошептал курский земляк. – Значит, и пехота рядом. Заметят!
– Да как заметят, если мы закопанные?! Жди.
Водила присел на дно траншеи, снимал и надевал пилотку, смотреть на немцев он вообще не мог. Тимофей следил, но железная рука сдавливала и выкручивала душу все сильнее. Бронетранспортер, или что оно там такое, как нарочно стоял-ждал, словно не зная, куда ему ехать. В общем, и понятно – тут и днем-то не особо разберешь, где и что накопано. Внезапно на машине блеснуло – донеслась дробная очередь пулемета, стальной силуэт вздрогнул, загудел двигателем громче и двинулся.
– К селу пополз, – прошептал Тимофей. – Наверное, там увидят, встретят.
– Да кому там встречать? Побило уж всех, – похоронно предрек шофер, сидящий с карабином поперек колен. – Слышь, только танковые орудия работают.
– Не болтай! Там самоходчики оборону держат, они и бьют.
– Ну, разве что самоходчики, – согласился курский земляк. – Слушай, ну чего Морозов ждет? Нужно ехать. У нас же машина, стереотруба, да и сами мы очень полезные бойцы нашей армии. Чего зря пропадать?
– И где ты пропадаешь? Вот где, а?! Сидишь, отдыхаешь, немцы вбок поехали, дождя нет, не каплет. Кстати, у тебя закурить найдется?
– Вот ты партизан, своего не упустишь, – водитель полез за кисетом.
Из траншеи потянуло махорочным дымом, Тимофей спустился, взял самокрутку. Водитель выбрался наблюдать и шепотом критиковал местность:
– Вот берега, сырость, а толку? Рыбу и ту всю поглушило. Не, я тут жить не смог бы.
– Зато тут вино есть и брынза, – задумчиво сказал Тимофей, дотягивая обжигающую губы махру.
Водила хихикнул:
– Это да. Живыми сегодня останемся – с тебя два литра вина и эта вот самая брынза.
– Договорились. Три литра – вино здесь легкое. И брынзы нормальной достану, не шпионской.
Из укрытия ПНП долетел напряженный и четкий голос старшего лейтенанта…
– Координаты передает. Неужто развернулись наши?! – вдохновился водитель.
Левый берег откликнулся на цепочки переданных цифр минуты через три. В небе зашелестело и правее Шерпен легли первые снаряда. Били кучно, грохот разрывов слился воедино.
– Видал? Сто пятьдесят два миллиметра! Сила! – гордо в полный голос сказал водитель. – Эх, полным дивизионом бы даванули фрица. А лучше полком!
После паузы налет повторился, теперь корректировщик направлял огонь за дальнюю окраину села. Непонятно, как старший лейтенант Морозов угадывал ситуацию – тот край обороны даже в стереотрубу невозможно было разглядеть, но опытный же человек, тут сомневаться не приходилось.
Наступила тишина. Относительная, конечно, у села по-прежнему лопались мины, шла перестрелка, но вроде бы спало напряжение.