Мамалыжный десант
Шрифт:
– Нет тут мин, сами немцы сняли, – приглушенно сообщил майор-контрразведчик командующему высадкой лейтенанту, и, показывая пример, повел группу вглубь берега.
По-прежнему не прозвучало ни единого выстрела. Катера высаживали группы рассредоточено и быстро. Тимофей удивлялся организованности и слаженности действий. Помнится, весной на берег Днестра лезли как придется, а тут вон как все натренированно [17] .
Майор прощально махнул рукой и рванул куда-то левее, а старший лейтенант Нерода шикнул:
17
384-й
– Падаем и ждем!
Со ската крошечного бугорка было видно, как рассредотачиваются и стремятся вглубь берега группы десантников, как лихорадочно разгружаются катера. Групп десантников было около десятка, высаживались они широко, наверное, так оно было и задумано. Вообще все знали что делать, только боец Лавренко оказался как «не прилепи чего».
Со стороны села, угадывающегося слева и выше, стукнул первый выстрел, через мгновение вступил пулемет и понеслось. С катеров ответили крупнокалиберные пулеметы, бахнули орудия.
– Женька, охраняй! Лавренко, за мной! – рявкнул оглядывающийся Нерода.
Налегке рванули назад к берегу, Тимофей несся за мощным командиром, пытаясь понять, как тот вообще видит, куда ступать. Сходу влетели в тихую волну прибоя, проскочили мимо хрипящих от натуги бойцов – выволакивали на берег боеприпасы.
Тимофей принял спускаемый с борта ящик с минами.
– Хорош ему, мне парочку скиньте! – скомандовал Нерода.
Боец Лавренко вынес на песок не особо большой, но увесистый ящик, вернулся к катеру… Стрельба разгоралась, хаотично неслись над морем пунктиры трассирующих очередей, противник палил густо, но как-то суматошно. Десантники выволакивали на берег последний груз, бронекатер отработал машиной, уходя на глубину. На прощание пальнул из орудия – оранжевый факел на миг ослепил бойцов.
– Живенько, хлопцы! Могут до нас присмотреться! – ободрял Нерода, подхватывая ящики.
Тимофей волок груз за командиром, задыхался и удивлялся – старший лейтенант, судя по всему, мог бы и в одиночку катер разгрузить. И где таких здоровенных контрразведчиков учат и выкармливают?
– Все, Тимка, и так мы встряли чересчур, – Нерода свалил боеприпасы. – Где наш подопечный камрад-переводчик Земляков?
– Там, товарищ старший лейтенант, – указал Тимофей.
– Верно, ориентируешься, молодец!
Добежали до слегка окопавшегося рядом с вещмешками Землякова. Бывший начальник вел огонь одиночными – навык к автомату у него явно имелся – по дальним вспышкам и выглядел очень злым.
– Скучал, штрафник? – осведомился Нерода, падая на песок.
– Нехороший вы человек, Юрий, сделали из меня бездельника и рады, – сообщил офицер-переводчик и вновь щелкнул из ППС.
– Ему вольным снайпингом разрешили заняться, а он еще и недоволен, – удивился Нерода. – Фрицев пять уже положил, а?
– Там, похоже, румыны, очень рахитичные, – Земляков опустил автомат. – Чего у нас? К штабу двигаем?
– Вы до невозможности проницательны. Командир не мелькал? – уточнил Нерода.
– Слышно его было разок, с штабом, видимо…
Офицеры оглянулись на хлопки минометов – развернувшийся взвод огневой поддержки десанта открыл огонь…
Накал
Тимофей нес доверенный командованием «сидор», трусил следом за офицерами. От маяка, сквозь яростную пальбу автоматов и катерной артиллерии, донесся яростный крик атакующих десантников. Вот! – там до «полундры» дошло, разозлились наши…
Контрразведчики миновали засевших в окопчике очень занятых людей – корректировщики и радисты управляли огнем катеров: сейчас флотилия била по огневым точкам противника.
Далее боец Лавренко оказался задействован как переводчик. Насчет румынского языка у десантником имелись и свои сведущие люди, но пленных оказалось изрядно, сведения насчет линии укрепления в селе требовались срочно. Тимофей переводил вопросы сразу двум перепуганным сержантам-румынам, те с готовностью отвечали, порываясь самолично и подробно нарисовать на импровизированной схеме пулеметные гнезда, суровый старший лейтенант Земляков отпихивал нервные руки пленных и зарисовывал лично.
…– два кола проволочного заграждения, и опять минное поле, так? Вот напихали. Впереди рогатки, ежи и просто проволока напутана…
…– шагов двести-двести пятьдесят, снова линия в три кола, опять мины…
… – третья линия, пулеметные гнезда, траншея в полный профиль. Это уже по восточной окраине, загибается к морю, прикрывает полевой аэродром…
Румын трясло от требовательного жесткого тона Землякова, от вворачиваемых старшим лейтенантом гавкающих немецких ругательств, из кожи лезли, старались все точно изложить. Тимофей старался все перевести дословно, а сам думал – да как такую линию вообще прорывать? Тут полк нужен, и с танковой поддержкой.
К шести часам утра три линии были преодолены, румыны и немцы драпанули в село. Причин тому было несколько. Во-первых, как с изумлением узнал боец Лавренко, – Румыния вообще уже не хотела воевать. В смысле – всем государством не хотела. Вроде бы король Михай огласил обращение о выходе страны из войны – пленные об этом в один голос утверждали, да и контрразведчики особого удивления при таких новостях не высказали. Но румынам сложить оружие мешали фрицы, посему главным являлось принципиальное «во-вторых» – а попробуй наш десант останови.
С пленными случился перерыв. Тимофей закурил, наблюдая работу батальонного КП. Комбат-майор у десантников был такой толковый, что прямо аж завидно. Мелькал у «ка-пэ» и старший смершевский майор – фамилия его оказалась Коваленко – но нынче он вовсе не контрразведывательными делами и пленными занимался, а чисто десантными. Наверное, до СМЕРШа в морской пехоте и служил, фуражка и тельник то определенно доказывали.
Бой шел уже в селе – румыны сдавались пачками, но отрезанные немцы дрались яростно. Большая часть врага дала деру на Вилково – этот городок стоял в нескольких километрах западнее, на Дунае. Глядя на карту, Тимофей удивлялся, как тут все близко. Дали команду перебазировать КП в саму деревню, там еще шел бой, но комбат стремился быть поближе к передовой.