Мамалыжный десант

Валин Юрий Павлович

– Да какое тут…

Тимофей снял с раненого ремень с оружием, стянул бронежилет. Переводчик торопливо возился с какими-то бумагами, мял-крутил – оказалось, фунтик сворачивает. Положил в пакет оторванную кисть, завернул.

– Живей, Ваня! Тут каждая секунда на счету, а ты… Сам пойдешь?

– Сам. Я в полном сознании. Уходите, – четко сказал Иванов.

– Ладно. Все помнишь, это легко. Бумаги скажи, чтоб не выбрасывали! – Земляков ухватил сержанта за плечо, поволок в сторону. – Давай!

Иванов неловко полез здоровой

рукой под телогрейку.

– Надо бы помочь… – начал Тимофей.

Но тут в дымной пыли что-то случилось. Похоже, Иванов просто исчез с того места, где сидел. Не, на прыжок это похоже не было. Это вообще ни на что не похоже.

– А он…

– Ушел. Куда и точно ли, только потом узнаем…

Земляков судорожно закашлялся, принялся опускать противогаз, махнул рукой в сторону лестниц. Да, следовало поспешить: черт с ним, с дымом – воды уже было выше колен, давно залила сапоги.

Прохлюпали до лифтов, полезли вверх. Лестничный пролет кренился, норовил сбросить назад. Земляков дотянулся до более устойчивых прутьев ограждения шахты, взобрался, протянул вниз автомат. Цепляясь за ремень оружия, Тимофей выбрался на основательное, сухое место. Здесь тянуло сквозняком, дым и пыль словно по трубе утягивало.

– Вовремя! – сказал Земляков, стягивая резиновую защиту. – И контуженого психа вовремя нашли, и выбрались вовремя. Вон какой потоп.

– Да он не псих, просто от боли…

Тимофей упихивал противогаз в сумку и смотрел на прибывающую на глазах воду – уже шахту лифта заливала.

– Естественно, от боли, от счастья психуют куда реже. Только вот взял бы да и помер прямо здесь. А ему нельзя. И нам нельзя. Поскольку войн…

Договорить проклятое слово Земляков не успел: наверху началась стрельба. Длинная автоматная очередь, отчетливо-матерное, крики по-немецки, снова стрельба, уже в несколько стволов. На минус втором явно шел бой.

Земляков метнулся вверх. Тимофей чуть замешкался, закидывая за спину штурмовой автомат, догнал у поворота лестницы. Старший лейтенант присел на колено, автомат наготове. Повел стволом, указывая…

Уцелевшая красноватая лампочка и вспышки выстрелов подсвечивали. Из-за колонны у станков кто-то лупил довольно длинными – по темпу стрельбы явно «немец», в опергруппе таких стволов не было. И у станины фриц валяется, камуфляжная куртка отчетливо видна на фоне крашеного металла. На ступеньках лестницы наш… Каска, знакомая дыра на плече фуфайки – Николай. Похоже, убит. Вон еще фриц, из винтовки вверх выцеливает…

Земляков уже снимал с ремня гранату, глянул вопросительно. Тимофей кивнул, показывая: «По две». Было понятно, что немцы засели только справа, видимо, столкнулись с нашими на лестнице, пытаются наверх прорваться. Ладно…

Оперативники приготовили четыре «эфки». Слаженно замахнулись – две; тут же еще пару – за колонны и станки. Рвануло почти одновременно.

Через мгновение – казалось, еще осколки визжат, портят оборудование –

оба бойца оказались на площадке. Договориться не успели, но оно само получилось – старший лейтенант уже хватал под мышки лежащего сапера, Тимофей качнулся к крайней колонне, взревел:

– Работает СМЕРШ!

Вот в таком бою нашему автомату цены нет: длинными, почти не прерываясь, не жалея ствола и патронов, по встречным вспышкам и теням, угадывая и не угадывая…

Уже проскочив лифтовую площадку, сержант Лавренко зашвырнул за станки еще гранату, кинулся догонять старшего лейтенанта. Наверху Землякову уже помогал Сашка, а маленький сапер лежал за парапетом, стрелял вниз. Тимофей упал рядом, перекинул на руку штурмовой автомат. Не пустой?

Внизу шевелились, стонали, вот застрочили из-за лифтового ограждения…

Конечно, автомат Иванова оказался в полном порядке. Не тот был человек, чтобы незаряженное оружие оставлять. «Штурмгевер» мигом заткнул стрелка внизу.

– Граната осталась? – прохрипел Тимофей.

– Во! – Жора протянул «лимонку». – Только они шибко ниже упрыгивают.

– Башку отодвинь!

Тимофей отсчитал «и раз и два», столкнул рубчатый кругляш вниз. Не особо далеко улетела, осколки хорошо разошлись, нижнюю площадку плотно задели.

– Уходим! Живо! – орал Земляков от ворот.

Бойцы рванули к воротам. Жорка, хоть и коротконогий, не отставал. Сквозняк разносил листы чертежей и списков – эх, не все успели загрузить.

– Запрыгивайте! – рыкнул Земляков, выпуская очередь по лестнице у шахты. «Опель-пежо» уже двигался, Тимофей с разбегу слетел с пандуса на задний борт, рядом упал сапер. Быстроногий переводчик уже был рядом, сиганул на машину как заяц. Водитель тут же дал газу, машина рванула вдоль путей – разумно, напрямую к воротам сворачивать опасно, накроют из цеха.

Тимофей пытался держать на прицеле выход из здания, но там никого не было. Снова кружился вялый снег, не очень яркий дневной свет больно резал глаза, громыхало артиллерией где-то западнее заводской территории. Сержант Лавренко осознал, что сидит на чьей-то неподвижной ноге.

– Ох, Егор Дмитриевич…

– Наповал. Первым же выстрелом, – вздохнул сапер. – Они с фрицами нос к носу столкнулись.

– Это на лестнице? – угрюмо спросил Земляков, менявший рожок в автомате.

– Ну. Немцы, видать, тоже не ждали. Колька за автомат успел схватиться, а Дмитрич вот…

– А капитана нашего тяжело? – спросил Земляков, не скрывая тревоги.

– Да как там рассмотришь… Крепко задело, наверное. Он прикрывал, когда мы последний ящик волокли. В бок и в ногу, кажется. Мы сразу на машину, орем: «К воротам отъезжай!» Сергеев и рванул. Вон они…

«Додж» прятался в проезде у заводских ворот. Водитель склонился в кузове, белел вскрытый бинт…

– Тима, займись, у тебя ловко выходит. Если капитана тяжко, мы сразу уйдем, – торопил Земляков.

– Понял.