Мамалыжный десант

Валин Юрий Павлович

Капитана действительно задело тяжело: дважды в ноги, руку, сбоку под кирасу тоже пробило. Тимофей бинтовал, перетягивал жгутами – очень удобная резиновая штука из столичных запасов, только один жгут сразу порвался, пришлось ремень от автомата использовать. Капитан был без сознания, на губах кровь – легкое определенно задело.

– Мы сразу в госпиталь, – раздавал беглые распоряжения Земляков. – Сашка, Жора, вы к штабу полка, там ждите «додж». Если какой умник документацию на самокрутки потянет – лапу прострелите, я за то охотно отвечу.

– Что ж мы, без понятия, что ли? – сказал Сашка.

–

Потому и доверяю. Все, езжайте. Тима, что там?

– Тяжелый, но вытащите. Наверное, вытащите. Только побыстрей надо.

– Постараюсь. Спускаем, бойцы.

Капитана положили на холодную мостовую – прямо очень не хотелось, но было понятно, что так и надо. Земляков сделал укол, принялся разоружаться, кидать в кузов стволы и амуницию.

– Ждите, скоро буду. Тима…

– Все сохраним, уберем в сухость и целость.

– Именно. Все, езжайте. Если что, сразу в армейский отдел!

«Додж» выкатил за ворота, и Тимофей сказал:

– Стой. Подождем пять минут, мало ли… Вдруг там чего-то не получится.

– Подождем, – согласился водитель.

Сидели в тишине, Тимофей набивал диск, поглядывал за ворота на заводские здания – там движения не наблюдалось. Закрыв крышку магазина, сержант Лавренко проверил оружие и сходил за ворота.

Пусто. Только валялся изящный перочинный нож. Не иначе как товарищ Земляков в заводской канцелярии тоже прибарахлился. Хорошо хоть не забыл в кармане. Тимофей забрал нож и вернулся к машине.

– Потеряли? – спросил Сергеев, глядя на сувенир.

– Угу. В следующий раз передам. Поехали, Сергеич.

У штаба полка встретили машины с прицепленными тяжелыми минометами – минометная артиллерия меняла позиции.

– Продвигаемся все ж потихоньку, – пробормотал Сергеев. – Тима, спросить-то можно? Товарищ Иванов что? Убило?

– Не, ранен. Но как оно обойдется, я не знаю.

– Ну и то слава богу. Я уж думал… Тут ведь и не спросишь лишний раз.

– Да ну, ты уж совсем… Спрашивай. Как говорит командование: «Умные вопросы задавать можно». Ответ на них получаем раз через десять, так никто и не обещал в полном курсе держать. Слушай, вода-то у нас есть?

– Чего ж нет? Я хоть и водитель тыла, но необходимости боя знаю.

Тимофей пил, поглядывал на кузов, доверху заваленный бумагами, узлами и ящиками. Порядком помятые и растрепанные, припорошенные снегом, солидного впечатления они не производили. Нужно как-то подсушить и упаковать поприличнее. Наверное, какие-то правила и наставления на этот счет имеются, но таким тонкостям товарища Лавренко пока не обучили.

Двенадцатого января продолжались бои за кладбище Керепеси, и здесь, и у Народного парка, контратаки противника достигли частичного успеха. У Артиллерийских казарм удалось окружить немецко-мадьярскую боевую группу. В Буде, южнее Орлиной горы, наши наконец прорвали оборону противника. Попытка атаковать вдоль набережной Лагимаманьоша к успеху не привела.

Люфтваффе произвел семнадцать транспортных вылетов для снабжения окруженной группировки (два «юнкерса» сбиты). За сутки нашими войсками заняты сто двадцать шесть кварталов.

Севернее Секешфехервара танки противника остановлены, продолжаются тяжелые бои.

18.

Январь, февраль, декабрь. Сдавая документы. Эпилог

Старший лейтенант Земляков прибыл в Будапешт ровно через двое суток. Остатки оперативной группы успели перенести бумажную добычу в контору, самые мокрые документы Тимофей развесил на веревке, остальное разложили поаккуратнее. Хлопотное дело: бумаг, как ни крути, уйма, некоторые чертежи и кальки сугубо неформатного калибра, вообще не знаешь, как их пристроить.

Убитых бойцов опергруппы похоронили вместе с погибшими связистами. Могила была, наверное, временная, в сквере рядом с разбитым памятником и сожженной венгерской самоходкой. Сержант Лавренко тщательно записал координаты, на всякий случай включил в донесение в Москву. Как и когда после войны будут переносить захоронения, Тимофей представлял смутно, но как-то обмолвились-намекнули об этом факте командированные офицеры, нужно учитывать.

Три десятка прекрасных картонных коробок удалось добыть в разбитом книжном магазине, остальную трофейную документацию решили упаковать в снарядные ящики – набрали совсем новеньких, изнутри свеже-чистых, пахучих. Жора выбивал перегородки из ящиков, педантичный Сергеев собирал ровные пачки бумаг, сам Тимофей пытался сортировать документы по датам и хоть какой-то общей «внешней направленности». Получалось так себе: наполовину угадывать приходилось. Да еще часовых опергруппа меняла почаще: погода установилась холодная, по слухам, на Дунае уже встал вполне надежный лед…

– Здравствуйте, товарищи канцеляристы! – раздалось от двери.

Тимофей увидел старшего лейтенанта Землякова, с ним еще каких-то офицеров, и на всякий случай подал команду смирно.

– Вольно, – разрешил высокий майор. – Амнистия по работам вам пришла. Сейчас живо порядок наведем.

– Свежие силы из Москвы переброшены, – намекнул Земляков. – Специалисты! Вот товарищ майор командует.

– Мы немного знакомы, – рискнул признаться Тимофей.

Майор – в смысле, тогда капитан – помнился по госпиталю. Все-таки не так часто ордена вручают, запоминаешь подробности. Тогда этот офицер генерала сопровождал, весь такой блестящий и парадный. Сейчас сугубо полевой, зато уже майор.

– Точно. – Московский майор крепко пожал руку. – Вручал награду с удовольствием, был уверен, что не последнюю, что и подтвердилось. Но об этом потом, пока к делу.

Все мигом закрутилось. С майором прибыла группа спецов – такие волки по бумажным делам, что аж глазам не верится. И аж два переводчика! Рассортировывали, упаковывали, опечатывали – только шуршало и шелестело.

Документации на немецком языке имелось немного, Земляков часа за три управился. Кивнул: «Выйдем».

Вышли на лестничную площадку.

– И как? – не удержался Тимофей.

– Да нормально. Капитана привели в порядок, еще лежачий, но порывается работать. Товарищ Иванов эвакуировался очень точно, длань ему присобачили на место, пальцы вроде шевелятся, но полностью ли восстановится – только время покажет.

– Что, неужели быстро так?! – не поверил Тимофей.

– Да как сказать. Немного лишнее выболтаю, но ты скоро нюансы все равно узнаешь. У нас двадцать дней прошло, я там и сам в госпиталь угодил, – с досадой признался штабной переводчик.