Мамалыжный десант
Шрифт:
– Делать-то что я буду? Какие обязанности, если в самых общих чертах и без военной тайны?
– Отож ответственно подходишь, Тимофей! То и обнадеживает. Обязанности те ж самые: охоронять, наблюдать, нести бдительную службу. Врываться с гранатой в германский штаб и пленять генералов, можэ, тоже понадобится, но не особо регулярно. Солдатская, в общем, служба. Обеспечиваем мы важную работу руководства, прикрываем тылы. Аккуратность потребна и стойкость.
– Понял. Только я, Павло Захарович, того… под немцами жил. Мне близко к командованию никак
– Усе мы малость «того». И що теперь, не служить? – пробормотал Торчок, занимаясь своим подбородком. – То не наше дело, Тима. Сочтут возможным – допустят в штат, не сочтут – пойдешь в пехоту. Я тебя только временно прикомандировать могу: сам понимаешь, генеральских погон и полномочий я не имею. Но нам боец нужен, бо понесли внезапные потери в Раздельной при разгрузке техники. Подранило нашего солдата.
– Бомбежка?
– Да кабы бомбежка… Трос сорвало на соседней платформе, его и зацепило. Отож хороший парень, а перелом ноги на ровном месте. Есть, Тима, такие хлопцы – усе при них, а не ладится, хоть тресни. А фортуна на нашей службе – первое дело.
– Да я не особо удачливый, – мрачно признался Тимофей, снимая сковороду с готовым завтраком.
– Отож с какой стороны глянуть. Вот и куховарить умеешь. А у нас те порошковы яйки через раз сгорают. Прямо рок какой-то погибельный и желудку вредный. Как с нашей сержантки та традиция неловко снедать пошла, так… Э, ладно. Так що, добровольно пойдешь? Скучненько не будет, иной раз рискованно ходим.
– Я, товарищ сержант, готов хоть куда, мне кабели до смерти надоели. Только склад-то – вот он, никуда не делся. Бросить не имею права.
– Отож нашел ты каторгу, за ногу приковался! Решим вопрос. Мне все равно в штаб до связи ехать, переговорю.
– Да я уж сам сколько раз ходил. Не слушают. Конечно, если по вашей Особой части… Да и то вряд ли… Сложная материальная категория эти мои провода.
– Ох-ох, и що ты будешь делать?! Ну, сиди тогда до победы, плесенью покрывайся. Эх, Тима, просто не так ты в штаб ходил. Нужно не снизу до верху, а крюком, как в сложных положеньях. С кабелем ничего хитростного, он флотский, потому его тут и не знают, как пристроить, сухопутчики же у вас.
– Почему он морской?! – изумился Тимофей.
– Отож раз написано на катушках, что «фор сеавотер» – «для морской воды», имеем право предположить, что истинно так и состоит по его истинной кабельной жизни.
– А вы разве читать можете, там же не по-нашему…
Боец Лавренко прикусил язык. Павло Захарович, утирая полотенцем красное деревенское лицо, подмигнул.
Комиссия приехала под вечер. В склад КНН провели лампу от аккумулятора автомобиля, шебутной представитель морского флота метался по блиндажу и хватался за голову. Тимофей уж подумал, что за скверную сохранность кабеля определенно отправят в штрафную роту, но оказалось, это моряк от счастья.
Быстро пересчитали, рядовой Лавренко передал весенний акт и подписал ведомость. Моряк выразил благодарность от лица всего ВМФ
Майор из штаба дивизии пожал рядовому Лавренко руку и совершенно неожиданно прикрутил на гимнастерку изумленного Тимофея новенький гвардейский значок. Поставил росчерк в красноармейской книжке, после чего начальство отбыло, оставив старшину и двух бойцов для охраны бесценного склада.
Остался и старший лейтенант-особист. Тоже пожал руку и напутствовал:
– Я говорил тебе, Партизан, что найдутся хозяева. Ну, будь жив-здоров, не позорь мои рекомендации. Глядишь, и встретиться доведется.
Особист переговорил с озабоченным сержантом Торчком и ушел «бдеть и предотвращать».
У Тимофея сложилось впечатление, что внезапная находка склада осчастливила кучу офицеров. Наверное, не только гвардейский знак за проклятые кабели полагается, получат они на грудь что-то существеннее. Ну и ладно, главное, отделался от проводов рядовой Лавренко.
Подошел старшина, заступивший на охрану.
– Слушай, Партизан, а как вообще это «КНН» расшифровывается? Или тоже не знаешь?
– Оно, товарищ старшина, видимо, как зашифровывается, так и расшифровывается, – пробормотал Тимофей, чувствуя, что его судьба как-то в одночасье круто меняется. – Склад был обозначен как «склад кабеля неопределенного назначения».
– Тимка, иди жрать готовь, а то у нас опять ужарится! – позвал Андрюха.
Ужинали совместно. У группы богатого сержанта Торчка имелся приличный запас вместительных банок колбасного фарша, у стрелков были хлеб и кухонная каша. Все это смешали, добавили чуть обжаренного лука, молодого чеснока, заново разогрели. Вышло очень даже съедобно.
Имелись у запасливого товарища Торчка не только консервированные запасы, но и фляжка. Разлили строго по пятьдесят. Тимофей крепкого спиртного не любил, но тут был серьезный повод.
Павло Захарович окропил спиртом знак «Гвардия» на груди нового подчиненного и многозначительно сказал:
– Отож, если правильно зайти на начальство, воинский порядок случается прям со свистом. Отдыхай, Тимка, в последние разы на этих своих проводах, не сегодня так завтра покатим встречать руководство группы.
Поговорили о наступлении. Потом народ пошел спать, а Тимофей чистил керогаз – напрасно новые сослуживцы не ценят столь удобную штуку – и размышлял о переменах в жизни. Наверное, теперь далеко уведет фронтовая дорога.
Спрятав кухонное снаряжение, боец Лавренко прошел ближе к берегу и посмотрел на темное левобережье. Где-то там, километрах в тридцати (это если по прямой), спали Чемручи и Плешка. Можно было бы за день дошагать. Но не положено, да и незачем, сколько уж раз себе повторял.