Мамалыжный десант

Валин Юрий Павлович

Земляков у тупорылой морды грузовика проверял документы водителя, подсвечивая фонариком с синим фильтром. Грузовик был с открытым кузовом, какие-то ящики под брезентом, но стоило убедиться, что там никто не спит и лишнего шума случайно не наделает. У кормы машины звучно харкнули – заглянувший в машину Сречко подавал сигнал. Погас фонарик у капота…

«Шарфюрер» Нерода сработал ножом мгновенно и безошибочно, словно всю жизнь вот так и резал фрицев на обочинах. Оба немца еще стояли, и Тимофей, оставив в ножнах ненужный штык, подхватил

первого немца, рывком убрал-уложил под защиту машины.

– Там канава. Сверху брезент кинем, – прошептал Нерода, держа в объятиях второго фрица.

Раздраженно засопел Земляков, волочащий за машину водителя:

– Блин, мне поможет кто?!

«Оберштурмфюреру» немедля помогли. Сречко уже сдернул ткань с ящиков в кузове. По дороге мимо дребезжали неуклюжие повозки, но опергруппа справилась с экипажем незадачливого грузовика так стремительно, что заметить неладное было сложно.

– Будем считать, справились. – Земляков лишний раз отер клинок кинжала и спрятал в ножны, работать вручную ему явно приходилось реже, чем Нероде. – Кто за руль: ты или я?

– Тебе по званию не положено, – сказал Нерода, сбрасывая с плеча штурмовой автомат и забираясь на водительское место.

– Я и не настаиваю, – объявил Земляков и распорядился: – Садимся на ящики, оружие держим наготове. У моста могут быть проблемы. Шелехов, если заговорят, уныло посылай камрадов к черту. Тут настроения такие, сплошь упаднические. Да, Захарыча спрячьте. Все ж выбивается он из гаммы.

– Отож я и вовсе не консерваторский, – заворчал, забираясь в кузов и путаясь в полах пальто, Торчок, но запрыгнувший в кабину командир его уже не слышал.

Поехали. Грузовик шел не особо ровно – видно, водитель к управлению привыкал. Потом покатили ровнее.

– Ехать – это не идти, – очень верно отметил Сречко.

– Не шуткуйте до времени, – предостерег Торчок, скорчившийся у борта и придерживающий коленями ящики. – Спохватятся фрицы. Или вообще меня тута грузом додавит.

– Ты дремай и не волнуйся. Мы держим, – успокоил Тимофей. – А ты чего молчишь, Шелехов? Про финки думается?

– Чего о них думать? Лихо сработано, – не очень охотно признал радист.

Видимо, ему было не по себе. Оно и понятно, вплотную видеть, как люди, пусть и фашисты, умирают, не особо приятно. А чуять, как тело в руках обмякает, вес прибавляет, ничуть не лучше.

Автомобиль, как известно, не роскошь, а военное средство передвижения. До переправы докатили быстро, только дважды останавливались, доливали радиатор. Теперь впереди была пробка, скопившаяся из-за рвущихся из города беженцев. Желающих двинуть в Белград было маловато, но дорога все равно забита. Вот никакого порядка, не дают камрадам побыстрее к передовой проехать, за фюрера героизм проявить.

Из кабины на миг высунулся Земляков:

– Спокойно, бойцы. Документы надежные, подозрений не вызываем. В общем, огонь открывать в самом крайнем случае. В самом!

–

Отож будем дожидаться, – заверил невидимый Торчок.

«Опель-блиц» продвинулся к мосту, вновь притормозил. В толпе уходящих беженцев истерично рыдала женщина. Заорал немец, похоже, поддатый – наверное, заткнуться плакальщице приказывал. С дальнего берега невидимого, но угадывающегося города доносилось безостановочное громыхание канонады: штурмовые бои не прекращались.

Тимофей поставил автомат стволом вниз. Затвор взведен, подхватить и полоснуть можно и одной рукой. Сречко и Шелехов тоже наготове, оружие на виду не держат, но на открытие огня потребуется доля секунды. Проще было Павло Захаровичу: лежал на спине, в обеих руках – гранаты-колотушки.

– Ты хоть поодаль бацанай, – прошептал югослав. – Чтоб нас не посекло.

– Не ерзай. Я сяду, метну с оглядкой, – пообещал сержант, почесывая гранатой зарастающий подбородок.

Шелехов только вздохнул.

Грузовик дернулся вперед, остановился, снова дернулся… Засиял луч фонарика. Вот она, проверка.

Земляков открыл дверь, уверенно гавкнул и помахал мятым листком. К нему даже не подошли: фриц, слепивший фонариком, глянул в кабину, что-то сказал водителю – наверняка по поводу чудовищного чирья над бровью. Нерода только мученически замычал. Второй фриц на мгновение встал на колесо прицепа, отдернул брезент. Тут же поспешно соскочил. Немцы перегавкнулись с Земляковым, грузовик покатил вперед.

Опергруппа дружно выдохнула, Торчок принялся убирать шнурки запалов гранат.

– Товарищи, а что мы вообще везем? – спохватился Сречко и попытался рассмотреть ящик, на котором сидел. – Бош от нас шарахнулся, как черт от тимиана. Тимотей, дай фонарик.

– Сейчас не нужно светить, – предупредил радист. – После моста разбираться будем.

Мост оказался так себе – простой, но крепкий. Его немцы возвели взамен старому красивому мосту, взорванному Югославской королевской армией еще во время боевых действий в сорок первом. Да, армия здешнего короля была так себе, без особой сознательности, но, как могла, сопротивлялась. А ведь тут и король совсем недавно был. Смешно сказать: двадцатый век, Советский Союз совсем рядом уже социализм построил, а у них тут короли. Экое мракобесие. Ну ничего, наладится и у югославов.

Старый мост Тимофею разглядеть не удалось. Переехали реку Саву, с ходу проскочили немецкий пост, оберштурмфюрер Земляков звучно обложил гадкими немецкими словами наглую легковуху, вознамерившуюся объехать затор по встречной.

Остановились, миновав пока пустующую баррикаду. Впереди, пока еще далеко, громыхало, вспышки разрывов подсвечивали крыши домов.

Земляков, стоя на подножке, заглянул в кузов:

– Поздравляю, мы в столице! Только тут ни фига не разберешь, да и карта не особо помогает. Товарищ Кандич, давай-ка в кабину пересаживайся, будешь туристические достопримечательности указывать и актуальные объезды.