Мамба и храм Баала
Шрифт:
Толстые пластины из слоновой кости резко разлетелись во все стороны осколками, а сам щит оказался пробит и развалился у меня в руках, ударившись о левую кисть. Дикая боль, что пронзила меня, не дала возможность мгновенно отреагировать на угрозу жизни, но всё же я успел взять в правую руку кинжал. И в ту же секунду на меня обрушилось тело Хима, который резко схватил меня железной рукой и принялся душить.
То, что он сжевал, придало ему сил и мощи, даже несмотря на то, что кровь продолжала покидать его тело. Сил-то она ему дала, а вот мозги, скорее всего, забрала, иначе бы он не стал меня душить, а схватился за нож, что висел у него на поясе и
Его огромные пальцы впились в мою шею, пытаясь душить меня изо всех сил, но мешали доспехи. Несмотря на это, Хим мощно и упорно сжимал моё горло, даже не пытаясь убрать кожу доспехов, видимо, моё красное лицо радовало его своим багровым цветом и гримасой боли. Противопоставить ему кроме кинжала мне оказалось нечего. Вот только на самом Химе тоже присутствовали доспехи, и мой кинжал бессильно тыкался в бронзовые пластины или толстую кожу, не в силах пробить их.
Чтобы убить Хима, требовалось порезать его кожу и внести яд в кровь, но кинжал чист, яд я нанёс на меч, а сам пузырёк сейчас валялся на земле, и из него медленно сочилась густая маслянистая жидкость тёмного цвета. Тут мне в голову пришло нужное решение и, с большим трудом сделав шаг в сторону флакона с ядом, я извернулся и смог провести Химу подсечку.
Не ожидавший от меня такой подлянки, Хим зашатался, и мы с ним вместе грохнулись на землю. На расстоянии вытянутой руки от меня темнело пятно вылитого на землю яда. Острие кинжала легко дотягивалось до него и, ударив несколько раз по этому месту и поелозив лезвием по песку, я принялся бить кинжалом по незащищённым доспехами местам, оставляя кровавые порезы на руках, шее и лице Хима.
Почти теряя сознание от нехватки воздуха, слушая один лишь гул в ушах из-за резкого притока крови, я почувствовал, что хватка пальцев на мом горле стала стремительно ослабевать и, наконец, прекратилась. Хим последний раз взревел, попытался встать, но не смог и грузно рухнул на меня, тяжело придавив к земле. С трудом понимая, что нужно делать, я выполз из-под его тела и, пошатываясь, встал и вскинул руку с окровавленным кинжалом вверх.
— Победа! Победа! Победа! — заорал я и тут же со всех сторон послышались ликующие крики, приветствующие меня, как победителя.
— У нас родился вождь! Пророчество сбылось! — громко крикнул Манул.
Я взмахнул кинжалом и упал. Слишком тяжело далась мне победа, зато честный бой проходил на виду у всех. В это время солнце окончательно закатилось за горизонт, наступили сумерки, в которых мы и закончили свою битву. Дальше всё происходило по классике. Хима просто бросили, позабыв и о его единственном подчинённом, а тот, как только представилась возможность, стал осматривать Хима, пытаясь его спасти.
Я не знаю, остался ли жив Хим, мне в тот момент оказалось сильно не до него, а преданный Химу воин смог погрузить его тело на верблюда, соорудив простейшую волокушу, и вскоре исчез во тьме. Его не преследовали и не пытались убить, дав возможность уйти. Со мной тоже всё оказалось ясно. Ап помог мне дойти до наших вещей, разоблачиться от брони, осмотреть и обработать раны.
— Ларец принесите! — распорядился я.
Стоявший рядом Манул кивнул, и через пару минут искомый ларец занял своё место рядом со мной. Вскоре запылал ярким пламенем костёр, на него поставили котёл, и я занялся приготовлением оздоравливающего отвара, а после этого уже другие стали готовить еду. Вокруг меня царила суета и возбуждение, воины активно обсуждали произошедший бой и с
Я слабо реагировал на их разговоры и восклицания, обдумывая свои дальнейшие действия. Пока нужно просто восстановиться и забрать все сокровища из подземелий. Люди Хима оставили верблюдов, которые теперь перешли в собственность племени, на них мы всё и погрузим.
Выпив приготовленного отвара и поев, я уснул, напоследок несколько раз напомнив Манулу, что эта ночь имеет огромное значение, в связи с чем необходимо удвоить ночную стражу и быть готовыми к любой неожиданности.
Но ночь прошла спокойно, никто на нас не попытался напасть. С самого раннего утра мы приступили к выносу сокровищ из подземелий. Руководил действиями подчинённых Манул, я же не вмешивался. Вопрос о переходе власти будет решен позже, когда мы явимся в их племя по месту жительства, а пока здесь главный Манул. Это его воины, и он ими должен руководить, тем более, что именно он и напоминал всем о пророчестве.
Тем временем воины деловито спускались вниз, не скрывая радости, и вытаскивали на свет божий найденные сундуки, вещи и оружие. Им и до этого доставалось немного из того, что нашли в подземельях вместе с Химом, но после моей победы всё оказалось гораздо круче.
Выносили найденные сокровища из подземелья мы почти двое суток, пока всё самое ценное не оказалось снаружи. Остальное можно будет забрать и позже. Возможно, придётся ещё не раз возвращаться сюда за вещами, но это дело будущего, а сейчас нужно заняться сборами, погрузкой и отправляться в гости к прибрежному племени.
На третьи сутки, нагрузив верблюдов и загрузив по самую завязку себя самих, мы отправились к океану. Всё это время меня беспокоила одна мысль, что временами билась в моём мозгу назойливой птицей: «Что находится в чёрном ларце и как его открыть?!»
Проезжая разрушенный город, нам стали попадаться другие воины и просто обычные члены племени, пришедшие сюда встретить нас с добычей. Манул заранее отправил вестника с просьбой прислать людей для транспортировки вещей. Так вот, когда мы проезжали город, я вдруг вспомнил и нащупал один небольшой потайной кармашек, что находился у меня на поясе и о котором я на время забыл.
Пальцы нащупали в нём что-то твёрдое и тяжелое, я вынул предмет и увидел золотую горошину, что я нашёл на галерее, и которая поразила меня своей искусной резьбой по всей поверхности идеального шара. Я стал внимательно рассматривать горошину, откровенно любуясь совершенством прекрасного ювелирного изделия, созданного каким-то древним мастером.
Внезапно меня посетило чувство, что я знаю, для чего она предназначена. Чувство неясное и весьма противоречивое, но тут ко мне обратился Манул и пока я обговаривал с ним дальнейший маршрут, это понимание ушло.
На следующий день мы остановились на дневной отдых, на вершине уже до боли известного холма, что располагался за разрушенным городом. Здесь всё оставалось так же, как и прежде. Если мы не задержимся здесь, то к вечеру выйдем к океану, а к концу следующего дня придём в то место, где живёт и рыбачит прибрежное племя.
Прищурясь, я смотрел вдаль: сначала на разрушенный город, потом в ту сторону, где за дрожащим от горячего воздуха маревом располагался океан. Отсюда он виден не был, лишь только слегка угадывалась тонкая полоска прибоя да немного синела линия горизонта, что соприкасалась уже непосредственно с поверхностью океана. Тем не менее, бродяга-ветер уже доносил до нас запахи морской соли и рыбы.