Мамба в Сомали: Черный октябрь
Шрифт:
Мы возвращались тем же путём, давя колёсами чахлую траву и временами расплёскивая неизвестно откуда взявшиеся в колее лужи. Странно, последний дождь шёл не меньше недели назад. Кажется, в процессе езды мы переехали мышку и двух лягух… И это, не считая целого сонма насекомых. Но это всё немцы! Фашисты, я бы даже сказал.
Так мы «домолчали» до самой электрички. Время уже перевалило за восемь вечера. Купив билетик, я вышел на перрон и стал разглядывать немногочисленных попутчиков. Ждать оставалось минуты три.
Вскоре из-за поворота показалась зелёно-красная морда пригородной электрички. И выглядела она как-то уныло и тускло. Состав остановился,
Буквально в последний момент в тамбур, разжав автоматические двери, запрыгнула небольшая компания разномастно одетых людей. И, судя по их наглым рожам, покупкой билетов они даже не озадачивались.
Пройдя до середины вагона, я опустился на обитое драным дерматином сиденье и уставился в грязное окно. Ни возле меня, ни напротив никого не было, да и вообще в это время в Москву мало кто ехал. С работы возвращались обычно в другую сторону. Да и какая работа в субботу? А из Мытищ в Москву в это время разве что погулять можно отправиться. За окном начало темнеть, закрапал мелкий летний дождик.
Шумная компания из четырёх молодых парней непонятного возраста и одетых кто во что горазд, уселась неподалеку от меня. Громко смеясь и обзывая друг друга «весёлыми» матерными кличками, они обсуждали то ли недавнюю попойку, то ли драку, то ли ещё какое-то событие. Я особо не прислушивался, но эти весельчаки так орали, что их слова даже сквозь мои мысли пробивались.
— Ну ты, Блядун, вчера дал! Как ты жарил ту биксу?! У неё аж косички во все стороны так и летали!
— Да! А ты, Чобля, как её парню врезал? У того нос сразу набекрень стал! В кусты со второго раза улетел и больше не вставал, пока мы его девку на двоих раскладывали.
Уловив краем уха услышанное, я вдруг понял: не далее, как вчера эта четвёрка кого-то изнасиловала и избила, а теперь бахвалилась этим во всеуслышанье. Нашли чем гордиться… Дебилы!
Я невольно бросил на них взгляд.
«Блядуном» оказался чернявый смуглолицый парень лет двадцати с чёрными усиками и каким-то мерзко-скабрёзным выражением лица. «Чобля» смахивал на обычного тупого пэтэушника, любителя покачать железо по подвалам. Рядом с ним сидел вполне обычный парень с простым конопатым лицом и слегка раскосыми глазами. А напротив них развалился на сиденье четвёртый: белобрысый и долговязый шнырь. Он-то и смеялся громче всех над шутками своих товарищей и постоянно буквально шнырял глазами в поисках следующей жертвы.
«Сплошной интернационал, а не компания, — подумал я. — Маргиналы всех стран, объединяйтесь!». Этот девиз так и хотелось нарисовать на их рожах. Впрочем, слова к делу не пришьёшь. И пока они никого не задирали, трогать их смысла не было.
Но на душе стало ещё более погано, чем до этого. Многих нюансов этого времени я, конечно же, не помнил: слишком мал был. Однако и то, что начало твориться несколько позже, назвать «хорошей» жизнью порой язык не поворачивался. Начиная часов с семи вечера улицы моего родного Пятигорска стремительно пустели. И к восьми на них уже практически никого не было. Пустые трамваи одиноко светили фарами, обречённо следуя по рельсовому маршруту. Но ходили они тогда, кажется, даже не до десяти вечера, а где-то до девяти.
Водители — все сплошь женщины. Вот что она может противопоставить какому-нибудь моральному уроду? Да и машин на улицах не сильно много наблюдалось… Можно было пройти пешком полгорода и никого не встретить или, наоборот, встретить на свою голову. Большинство даже не рисковало.
Так и сейчас: компания всё никак не успокаивалась.
Долговязый блондин привстал и обвёл взглядом вагон, явно прикидывая: куда бы швырнуть пустую бутылку? Ну, или в кого.
Помимо меня в вагоне находились ещё небольшая компания мужчин какого-то изнурённого вида, пожилая семейная пара, три тётки и пара подростков с ними. Но, разумеется, не они привлекли его внимание.
— О, смотри, негр! — деланно удивился шнырь.
— Где?! — подорвался со скамейки конопатый.
— Да, вон! — показывая на меня бутылкой, крякнул долговязый.
— Кидай! — глумливо хмыкнув, сказал чернявый, явно подзуживая долговязого к подлому поступку.
Я аж немного прибалдел, увидев, что тот действительно собирается бросить в меня бутылку. Рука, не дожидаясь команды мозга, машинально открыла портфель, и я моментально вынул оттуда объёмный свёрток. Это оказался купленный на станции батон. И, если судить по его твёрдости, в магазине он провёл не меньше недели. Я даже брать его поначалу не хотел, но потом почему-то передумал. Интуиция, видимо, подсказала, что он пригодится.
Не дожидаясь, когда мне засветят в лоб бутылкой, я крепко ухватил батон, приподнялся и резким броском метнул его прямо в лицо парню. Навыки не подвели. Батон, совершив всего один оборот смачно впечатался прямо в лоб долговязому, заставив его со всего размаху плюхнуться обратно на сиденье. Бутылка выпала из его рук на пол и покатилась в мою сторону.
А вся компания тут же вскочила на ноги. Не обременённые интеллектом и обезображенные пьяной злостью лица не сулили мне ничего хорошего. У двоих даже блеснули лезвия ножей. Однако и я не был безоружен: бутылочка, так своевременно прикатившись ко мне, мгновенно оказалась у меня в руках.
— Что, пацаны, проблемы? Может, кто-то хочет ещё и бутылкой по башке получить? — недобро прищурившись, поинтересовался я на чистом русском.
Батон, хоть и был обычным хлебом, но своей чёрствостью всё же спас меня от дальнейших разборок. Прилетев в лоб долговязому блондину, он раскрошился, обильно осыпав шныря крошками. Попав в глаза, крошки полностью вывели этого идиота из строя. Матерясь на весь вагон, пацан отчаянно тёр глаза, эпизодически хлопая белёсыми ресницами. Но злые крошки не желали сдаваться и ещё больше проникали ему под веки. Не зря в народе говорят, что хлеб всему голова. Вот блондин в этом лично и убедился.
Самым умным, как выяснилось, среди них оказался конопатый.
— Пошли отсюда! — коротко бросил он.
Чернявый было кинулся ко мне, но лёгкое постукивание пока ещё целой бутылкой по железной ручке сиденья немного отрезвило его. Один удар посильнее, и в моей руке возникла бы уже пресловутая «розочка». К тому же совершенно не понятно: чего ещё этот негр выкинет? Он же дитя дикой природы, а не каменных джунглей. И ещё неизвестно, что хуже.
Да и в принципе: быстрота и натиск, вкупе с непредсказуемостью и безбашенностью неплохо отваживает от тебя не только простых людей, но и моральных уродов тоже. Хорошо нападать на заведомо слабых и пугливых! Однако это плохо работает на таких же отморозках, как ты сам. А то, может, и похуже.