Мамба в Сомали: Черный октябрь
Шрифт:
В 5.30 утра девятнадцатого августа в комнату к Горбачёву постучал Марчук.
— Вставайте, Михаил Сергеевич, пора.
— Что пора? Куда пора?! — спросонья вылупился на него Горбачёв.
— На расстрел.
— Вы что? — сердце Михаила Сергеевича сделало кульбит и рухнуло куда-то вниз. Рядом тихо ойкнула Раиса Максимовна.
— Шутка. Пойдём слушать радио. И прошу: не сопротивляться!
Горбачёв молча оделся и вышел вслед за Марчуком. Раиса Максимовна заплакала, укрывшись одеялом с головой. Но вошедшая вместе с Марчуком охранница не обратила на это никакого
Ровно в шесть утра всю страну разбудил сначала гимн Советского Союза, а сразу после его окончания началась речь Председателя ГКЧП Янаева:
"В тяжкий, критический для судеб Отечества и наших народов час обращаемся мы к вам. Над нашей великой Родиной нависла смертельная опасность! Начатая по инициативе М. С. Горбачева политика реформ, задуманная как средство обеспечения динамичного развития страны и демократизации общественной жизни, в силу ряда причин зашла в тупик. На смену первоначальному энтузиазму и надеждам пришли безверие, апатия и отчаяние. Власть на всех уровнях потеряла доверие населения. Политиканство вытеснило из общественной жизни заботу о судьбе Отечества и гражданина. Насаждается злобное глумление над всеми институтами государства. Страна, по существу, стала неуправляемой…
Государственный комитет по чрезвычайному положению и СССР полностью отдает себе отчет в глубине поразившего нашу страну кризиса, он принимает на себя ответственность за судьбу Родины и преисполнен решимости принять самые серьезные меры по скорейшему выводу государства и общества из кризиса…"
— Вот, значит, как, — покачал головой Горбачёв.
— Да, именно так. Сейчас пока ещё рано, чуть позже перестанут крутить «Лебединое озеро» и вы всё увидите своими глазами. А сейчас можете идти отдыхать, если, конечно, это у вас получится.
Горбачёв, вернувшись в свои апартаменты, умылся и начал одеваться. На все вопросы Раисы Максимовны президент СССР отвечал однозначно и малоинформативно. Да и что тут говорить, когда всё трещало по швам? Он чувствовал, как уходило его время. И, вероятнее всего, уходило оно безвозвратно. Как и неумолимо падала в пропасть огромная страна с аббревиатурой СССР. Прожжённый интриган и партаппаратчик буквально внутренним чутьём ощущал, что его переиграли. Он проиграл! Проиграл окончательно и бесповоротно.
Девятнадцатого августа он должен был прервать свой отпуск, чтобы вылететь в Москву на подписание союзного договора. Но его опередили. До какого-то момента Михаил Сергеевич ещё на что-то надеялся… Однако теперь, услышав официальное заявление, окончательно разочаровался. Оставалось лишь узнать: чем же закончится этот парад шутов и марионеток. И об этом он (да и весь мир!) узнает весьма скоро.
Весь этот день Михаил Сергеевич провёл у телевизора, но смотреть там было особо нечего. Весь день показывали пресловутый балет «Лебединое озеро», ставший чуть ли не предвестником скорых похорон. Впрочем, а что это, если не похороны? Похороны его карьеры как лидера одной из мировых держав! Похороны целой страны… Через три дня просмотра телевизора
Что ж, теперь ему предстояло сохранить хорошую мину при плохой игре. Но Горбачёв не первый год находился у власти, он сможет.
Глава 16
Пресс-конференция
Девятнадцатого августа люди Руслана получили приказ о начале работы. За ними заехали и на присланных из центра координации автомобилях развезли по заранее указанным адресам. Операция проводилась максимально скрытно и в то же время максимально нагло.
Какой-то части из назначенных в ГКЧП просто позвонили с работы и попросили приехать. К кому-то приезжали прямо домой и дожидались, когда жертва сама изволит выйти из подъезда. Ну, а тех, кто в выходной день почему-то был на рабочем месте вылавливали в собственном кабинете.
Операция проходила в два этапа. Непосредственных исполнителей (большинство из которых были набраны в республиках Северного Кавказа) страховали люди из спецслужб, подчиняющиеся лично генералу Иваненко. Ну, а роль массовки должны будут выполнять бывшие воины-афганцы из союза интернационалистов. Им же поручили официальную охрану Белого дома и Ельцина в самом начале путча.
Маршала Ахромеева вызвонили из отпуска. Он отдыхал в Сочи, когда ему позвонил будущий маршал Шапошников.
— Сергей Фёдорович, тебе срочно нужно приехать в Москву! Здесь затевается что-то нехорошее, ты нам нужен.
— Серьёзно? Что случилось?
— Это не телефонный разговор, — ушёл от прямого ответа его собеседник. — Срочно прилетай! Встретимся и всё обговорим уже здесь, в служебном кабинете.
— Хорошо, я сегодня же вылечу.
— Жду, — коротко бросил Шапошников и положил трубку.
Ахромеева взяли незаметно. Он спокойно вышел из здания аэропорта, сел в служебную машину и уже в ней заметил, что люди его окружают незнакомые. Машина к этому времени тронулась.
— Вы кто такие? И куда меня везёте? — вознегодовал маршал, зажатый между двумя лицами одной из трёхсот национальностей СССР.
— Скоро узнаете, — ответил руководивший операцией сотрудник пятого отдела КГБ товарищ Сосюра.
— Я требую, чтобы вы мне всё объяснили! — продолжал возмущаться генерал.
Товарищ Сосюра, сидевший впереди рядом с водителем, тут же обернулся на него:
— Прибудем на место, и всё узнаете. Вы временно арестованы.
— Я — маршал! По какому праву… — начал заводиться Ахромеев, но его перебили, оборвав на полуслове.
— Доедем, поговорим.
— Ну, хорошо, доедем, поговорим, — согласился Ахромеев, не видя пока для себя другого выхода.
Чёрная Волга увеличила ход, и через полчаса они подъехали к Дому правительства. Маршала быстро вывели из машины и повели к главному входу. Зайдя в здание, поднялись на третий этаж и вскоре маршала чуть ли не втолкнули в какое-то помещение. Оно пока пустовало, но буквально через пару минут в комнату быстрым шагом вошёл Собчак.
— Сергей Фёдорович, вам предстоит поучаствовать в ГКЧП.
— В чём? — не понял маршал.
Собчак расшифровал:
— Государственный комитет по чрезвычайному положению, — и добавил: — Если откажетесь, то вас посадят как изменника Родины. Подумайте хорошо.