Маморитаи
Шрифт:
— Не один клон не способен выстоять долго против Итачи. Тем более он может заметить подмену раньше необходимого.
— Но ведь…
— На войне его голова будет забита иным, — оборвала новый поток возражений и отвернулась от Соры, хромая, пошла в сторону врат.
Ни единый окрик, пытающейся отговорить проекции не достиг её, а уже следующей вспышкой Итачи наблюдал новые и новые воспоминания.
Убийство восемнадцатой группы чунинов Конохи. Сокрытие в пустыне. Бой с ним, Саске, Шикамару и Наруто и последующее исчезновение.
Вынужденное. Итачи в то время не замечал,
Но трещины…
Додумать мысль помешала привычная вспышка.
На этот раз Изуна стояла во мраке одного из помещений убежища Акацуки, наполненным дымкой смерти и несколькими трупами, на которых сидел Обито. Стены испачканы кровавыми мазками, незаметными во тьме, убитые члены организации выглядели изломленными куклами с обрезанными нитями. Открытые переломы рвали кожу, кишки смешивались друг с другом в страшной кашице из вывалившихся органов, кости конечностей неестественно вывернуты, вспоротые грудные клетки напоминали неумелую карикатуру скульптора, импровизирующего из камней граната.
Лица навечно застыли в ужасной гримасе, будто ужаленные током.
Рядом высунулась зеленая голова хихикающего Зецу.
— Итачи знает~ Я всё рассказал~
Глумливый смех звучал призрачный воем посреди убитых Акацуки, достигал потолка и стен, обхватывал, несмотря на небольшую громкость, всё помещение, чем раздражил отмахнувшегося от него Обито.
— Не мельтеши.
— Ну, ну! Все хвостатые! Все хвостатые готовы! Когда же начнём?!
— …Собрание Пяти Каге состоится вскоре после возвращения отряда Шикамару в Коноху, — невозмутимо ответила Изуна, поглаживая рукоять катаны. На её лицо отбрасывал беспросветную тьму капюшон, ладони скрыты в перчатках — не было ни единого голого участка тела, позволяющего разглядеть трещины, покрывающие кожу подобно тонким шрамам, струящимся молниями от висков до пяток.
— И что?! Что дальше?! Что ты разглядела в будущем?! Всё пройдет как надо?! — с большей подозрительностью прищурился Зецу, совершая тщетную попытку разглядеть лицо Изуны.
Однако напарывался лишь на безразличный голос, потусторонним ветром окативший спину:
— Мадара воскреснет. Каге умрут. Альянс потеряет девяносто процентов состава, а Скрытые Селения ослабнут от недостатка военной силы. Цели исполнятся.
Ни единое слово не несло лжи. Как Итачи подметил: своих целей она достигла.
Однако Зецу что-то невнятно буркнул и исчез под землёй, оставляя пару Учиха в одиночестве.
Изуна подошла к Обито ближе, но замерла, будто напоролась на стену. А всё благодаря истеричному смешку. Он снял надоевшую маску, небрежно отбросил её в сторону, кривясь не то в усмешке, не то в гримасе презрения. К чему — не понятно.
Хруст от наступившей на чью-то кисть Изуны. Шуршание ткани, хлюпанье кровавых подошв и Обито всем своим ростом возвысился над столь же
— Ты не поможешь ему.
Она смолчала.
— Иначе твой драгоценный Итачи умрёт. Ты этого не допустишь.
— Не твоё дело.
Он издал смешок. Сторона лица, сморщенная из-за шрама, отторгающе дёрнулась в конвульсии.
Смотря на Изуну сейчас, Обито чему-то кивал и улыбался, как улыбается тот, кто сквозь тернии, разрывающие плоть и душу, достиг желанной цели. Как тот, кто предчувствует победу и ощущает на губах её вкус.
Что удивительно — он не скрывал свои чувства.
— Сколько тебе осталось?
Изуна непроизвольно вздрогнула. Не ожидала подобного вопроса?
— Какая разница?
— Никакой. В конце концов, всё возвращается к своему началу.
— …К смерти, — дополнила шёпотом.
Раздался приглушённый свист, скольжение и чавкающий звук от пронзающего сердце клинка.
Обито не сопротивлялся, с харканьем, сипом повис на лезвие катаны, уперся подбородком о напряженное плечо замершей Изуны. Алые капли, кажущиеся бардовыми в нагнетающем давлении помещения, ударялись о залитый кровью пол, отражая тягучие шлепки на всё пропахшее смертью убежище.
Несколько секунд они стояли безмолвно и только по прошествии этого недолгого, но почему-то такого протяжного времени Изуна медленно опустилась с умирающим союзником на грязный пол. Меч осторожно освободил чужую плоть и со звоном упал рядом.
— Не…смерть, — прохрипел Обито, заваливаясь в бок, но от неловкого падения его спасла подхватившая за плечи Изуна, и уложила его на спину, склонилась, чтобы услышать последние слова умирающего — А покой… Я иду…
Дрожащая ладонь тянулась к потолку, словно скрытому в миллионе теней, однако ее беспардонно перехватили и сжали — единственное, что позволила себе Изуна, чтобы выказать пустоте все сдерживаемые эмоции.
— …Обещание исполнено. Покойся с миром, мой дорогой друг.
Она поклонилась умершему Обито, чей стеклянный взгляд даже после ухода в чертоги Шинигами отражает облегчение, навечно застывшее в глазах.
***
Следующее воспоминание остановило Итачи и Сору в знакомом монументальном зале, посреди которого замерла на коленях Изуна. Она выглядела бледнее обычного, многим худее, лицо осунулось, будто бы вытянулось от болезни, поглощающей каждую клетку организма, кости жутко выступали сквозь тонкую, прозрачную кожу, а играющие на теле тени от чрезмерно волнующихся, предчувствующих неизбежное, вьющихся языков пламени канделябров, превращали сестру в нечто призрачное и далёкое.
Итачи непроизвольно сделал шаг вперёд. Неясно что быстрее его остановило — чужая сжавшаяся на запястье рука или стук каблуков за спиной. Сора из воспоминаний шла уверенно, однако серость лица выдавало съедающее её изнутри волнение.
Она остановилась в двух шагах от оригинала. Голос дрогнул, стоило лишь заговорить:
— В-вы уверены?
Вопреки высасывающей жизнь хвори взгляд раскрывшей веки Изуны пронзал до фантомной боли своей остротой. Безумие, захватившее разум отражалось в самой глубине, образовавшаяся не то от вечной боли, не то от чего-то неведомого никому в этом мире.