Манагер [СИ]
Шрифт:
Загар весело дотянул пустой фургон до родного стойла, к нему сразу бросились двое слуг — или рабов, я так и не понял, кем они были, а мы пошли в дом.
Рила отдала распоряжение слуге, чтобы отцу вызвали лекаря, а потом поманила меня в дом, так и волоча мешок с деньгами. В доме царила кутерьма — бегали и визжали разнообразные одетые и не очень девицы разных возрастов, одни кидались на шею старшим сёстрам, другие беззастенчиво разглядывали меня, отчего мне стало казаться, что я нахожусь в кабинете рентгенолога и меня просвечивают насквозь.
Одна из девчонок, лет пятнадцати-шестнадцати, с уже сформированной грудью и всеми остальными местами довольно громко спросила
— Это что, дикарь акома, да? Рила с ним спит? Вот гадина! Всегда ей всё лучшее достаётся, а я обноски её донашиваю!
— Тише ты, дура — зашипела Мирака — сейчас Рила услышит, она таких горячих тебе отсыплет, сразу забудешь об её мужиках! Иди лучше сиськи прикрой, ходишь как дикарка с голой грудью!
Девчонка взвизгнула, поглядев на себя — поняла, что забыла как следует одеться и стоит перед чужаком практически голой, и унеслась вглубь дома.
Мирака подошла ко мне и виновато улыбаясь сказала:
— В кого мы такие уродились — сама не знаю. Матери вроде у нас добропорядочные, видно папаша постарался внести в нас пряностей...иди вон в ту комнату, Рила с тобой рассчитается. Да дождись обеда — сейчас все за стол сядем, пообедаешь, тогда пойдёшь.
Я вошёл в указанную комнату — за столом сидела Рила и улыбалась:
— Вот твои законные деньги. И ещё сто монет сверху — за защиту, и...хммм...ну вообще, за красивые глаза.
— Ты бы ещё сказала — за доставленное удовольствие! Чувствую себя каким-то мальчиком для удовольствий при богатой матроне — притворно оскорбился я.
— Ну не такая уж богатая, и совсем не матрона, и ты давно не мальчик — везде наврал — хихикнула Рила — забирай, пригодятся, тебе ещё много надо, чтобы хороших жён купить.
Потом она погрустнела:
— Может и правда останешься? Зачем тебе ваши жёны-акома? Я что, хуже? Будем вместе торговать, путешествовать...мне и мужиков-то не надо, если один будет, такой как ты. Странно, да? Не ты меня уговариваешь замуж за тебя выйти, а я тебя — жениться на мне! Знаешь, сколько мужиков делали мне предложение? Сколько в ногах валялись? А я всем отказала...может тебя ждала? Ладно, вижу — не ко времени разговор. Мужика нельзя брать так резко, напирать на него, наступит день — сам придёт. Иди, куда хочешь. Только помни — здесь тебя ждут. И чего я так на тебя запала?! Вот болезнь-то, так болезнь! Дикарь, меньше на полголовы, нищий, широкий, как шкаф — а запал ты мне в голову, не могу выбросить, и всё тут. Может ты заколдовал меня? Нет, вижу, не колдовал — не умеешь. А я бы могла — околдовала бы тебя, так, что никуда бы не ушёл, только бы за мою повязку бы держался — и Рила продемонстрировала шёлковую золотистую набедренную повязку, слегка прикрывающую её крутые гладкие бёдра.
— Рила, ты мне нравишься, правда — начал я — только не могу я так...есть у меня дело, которое я не могу бросить, не могу оставить. Подруга у меня тут в городе, где — не знаю. Было у меня две подруги — рабовладельцы одну убили, а другую похитили. Я должен разыскать похищенную, освободить, отомстить за убитую Васону. А потом, возможно, я к тебе и вернусь. Если жив буду. Ты мне нравишься, правда, мне с тобой хорошо, но ещё один момент — я не буду у тебя на побегушках никогда, понимаешь? Ты должна это осознавать. Или отношения работодатель — работник, или муж — главный в семье и жена — его помощница, подруга. И только так. Так я воспитан.
— Ясно — грустно и разочарованно ответила Рила — ладно, вот твои деньги. Останешься на обед?
— Нет, пойду, а то за обедом твоя шайка меня по частям разберёт! Я, как вошёл, думал — они меня сейчас разденут и изнасилуют — ну и девки же в вашей семье!
—
Она подмигнула и встала, потянувшись всем телом. Я загляделся на её изгибы, в лицо мне бросилась кровь и я поспешил ретироваться, боясь, что моё пребывание в этом доме затянется... Уже на пороге, обернулся и спросил о том, что не давало мне покоя:
— Слушай, а где же три жены, о которых говорил твоё отец? Где ваши матери? Что-то я так их и не заметил — одни девчонки бегают.
— А нет их — посерьёзнела Рила — поехали с отцом десять лет назад за товаром, и пропали. Отца нашли с разбитой головой, он ничего не помнит, а матерей наших нет. Скорее всего работорговцы захватили. Мы пытались что-то узнать — бесполезно. Так и не знаем, где они. Он иногда забывается и говорит о них, как о живых, о жёнах, которые ждут дома, а их нет. Может быть и в живых-то нет....
— Извини, что спросил...у каждого своё горе.
— Нет, ничего — мы уже привыкли. Так и живём вот толпой...
Я ещё немного неловко потоптался на пороге дома, потом попрощался и вышел на улицу. Мой «рюкзачок» приятно оттягивали заработанные монеты, шлем и броню я тоже уложил в мешок, так что, так что моё разгорячённое бронёй и шальными девками тело обдувал свежий морской ветерок и шагать мне было легко и приятно. Теперь мой путь лежал на невольничий рынок.
Рынок! При этом слове всегда вспоминается запах огурцов и помидоров, сладкий запах пряностей и вкусный запах копчёностей, кругом редиска, клубника, на плавящимся под солнцем асфальте стоят рядком тётки с вёдрами вишни и наперебой зазывают купить только их вишню, такую крупную и замечательную вишню.
Мне и нравился базар, и не нравился — толкотня, жара, но зато, потом, поешь чего-нибудь вкусненькое, то, чего нет в магазине.
Невольничий рынок — это нечто другое, это место отдавало безнадёгой, горем, проклятием и несчастьем. Огромное пространство городской площади было уставлено рядами деревянных клеток — сильно напоминало какой-нибудь вещевой рынок, с его боксами, контейнерами и нишами, вот только вместо обуви и куч различных штанов, в этих клетках находились люди. Кого там только не было! Любой возраст, любое состояние — от младенцев, до стариков. Рабы, как и все люди в экстремальной ситуации, вели себя по разному — одни плакали, другие смеялись, третьи спокойно сидели и ожидали своей участи. Большинство рабов были голыми — редко кого прикрывали остатки тряпок — зачем тратиться на одежду для рабов? На стоимость она не влияет, температура тут такая, что можно ходить голым круглый год — так зачем лишние расходы? Достоинство человека? Какого человека? Раба? Так какой же он человек...
Мне надо было найти какой-то административный орган этого рынка, я был уверен, что он есть — клетки стояли ровными рядами, соблюдался порядок и чистота, даже испражнялись рабы в клетках в специальные параши, которые, видимо, в конце дня, куда-то выносились.
Ко мне сразу бросились несколько торговцев живым товаром и сразу стали нахваливать своих рабов:
— Господин — вот прекрасная девственница двенадцати лет! А вот мальчик четырнадцати лет, будет крепким рабом! А вот швея тридцати лет, да ещё с ребёнком! Берите, дадим скидку! Смотрите, у него все зубы целы — здоров, как загар! Это будет хорошее приобретение!