Манарага
Шрифт:
– Геза, я знаю нравы еврейской диаспоры на Кухне. Они борзеют.
– "Ubertreibung [5] , – произносит Алвис, тюкаясь рыжеватым кулаком с нашими. – Временами я почитываю на Фейхтвангере, мне никто из наших евреев слова не сказал.
– На Фейхтвангере! Сла-а-а-а-а-ва богу! – хохочет и хлопает его по плечу Антонио. – Но придет время – скажут! Они всех еврейских писателей мнут под себя, подберут и твоего Фейхтвангера.
Входят двое русских коллег – Алвизо и Беат. У одного – XIX век, у другого – XX. Тюкаемся.
5
Преувеличение (нем).
– Геза,
– Раз восемь. Не очень ходовой товар, фрателло.
– Вот я тоже так же думал! А оказалось – нет! Новая болгарская буржуазия стала на него круто подсаживаться.
– Впервые слышу.
Алвизо всегда излишне откровенен. У нас, русских, его считают простаком и рубахой-парнем, но с хорошими мозгами. Он всегда легко делится идеями. А у нас борьба за рынок довольно жесткая. Лесков? Болгария? О’кей, фрателло Алвизо, я учту…
Входят: Сальвадор, американец, Брайан, англичанин, Уго, еврей.
Народ собирается.
Похоже, скоро прозвенит “кворум”.
Еще один русский, Иван. По национальности он украинец, родился в Квебеке. Неплохо читает, но с неба звезд не хватал. Крепкая лошадка: поздний Толстой, ранний Чехов, исключительно бычьи стейки. В Круг попал за преданность нашему Максу. А вот и он сам.
Разом входит троица из Квинтета: наш русский Макс, американец Киприанос, поляк Джон. Лица у них серьезные. За ними двое охранников вносят два кофра. И следом поспешают старожилы Кухни Женя и Майкл, австриец и испанец.
Звенит “кворум”.
Восседающие в креслах встают. Киприанос просит всех подняться в зал. Поднимаемся. Здесь совсем нет мебели, огромный ковер и лишь один небольшой овальный стол посередине. Охранники становятся у окон и дверей. Отцы Кухни Абрам, Анри, Макс, Киприанос и Джон собираются у стола. Все начинается молча, без предисловий: два кофра водружаются на стол. Макс открывает их. Они наполнены десятками экземпляров одной книги. Киприанос показывает ее нам. Это набоковская “Ада”. Так, русская тема. Прекрасно!
– Вчера утром служба безопасности Кухни перехватила у почтальона в Биаррице пятьсот шестнадцать “Ад”, – произносит Киприанос и умолкает.
Все разочарованно переглядываются. Были партии дровишек и поболе.
– Ну и что? – спрашивает за всех Билл.
– Всплывают партии и покруче, – добавляет опытный француз Гийом. – Помните черногорский фургон с Брэдбери? Три тысячи штук.
Повара кивают. Кто не помнит тот неказистый фургон с рекламой черногорских морепродуктов? В нем в Европу попытались ввезти увесистую кладню с “451 °F”. Первое издание, все экземпляры новенькие, ждали своего часа целое столетие. Тогда по Кухне ходила рекламная шутка: “Лучшие стейки на «451 °F!»” Дело кончилось перестрелкой в Подгорице, двух почтальонов тогда забетонировали, повара лишили колпака…
– Помню прекрасно, – произносит Киприанос. – Только есть одно отличие этой кладни от других. Все экземпляры в этих кофрах одинаковы.
– Было бы странно, чтобы книги одного тиража были разные! – говорит Антонио, и все, кроме Квинтета, пересмеиваются.
– Вы не поняли, коллеги, – теперь уже Киприанос улыбается своей иезуитской улыбкой. – Все книги абсолютно идентичны. Разрыв супера, потертости,
Тишина. Молекулярный продукт. Вот оно что! Крутая новость. Значит, какие-то умники поставили где-то машину, и стала она лепить брикеты вместо благородных старых дров. Доселе такие машины пытались использовать только фальшивомонетчики и ювелиры-антиквары. Но овчинка выделки не стоила, молекулярная машина – штука кр-р-р-райне дорогая и громоздкая. Спрятать ее трудно, да и нужен штат квалифицированной обслуги. Но – книги?! Никто не ожидал.
– Это серьезно, – озвучивает коллективную мысль наш звездный Лео.
– Очень, – Киприанос обводит всех холодным взором.
– Кто читал “Аду”? – спрашивает Анри.
Четверо американцев поднимают пальцы. Трое англичан. И я поднимаю палец. Еще двое русских и… швейцарец Серж! Вот оно – яблочко раздора старика Набокова: “Ада” написана по-английски русским автором в Швейцарии, во франкоязычном кантоне Во. Ее читают американцы, англичане, русские и даже швейцарцы. Уверен, наступит время и французов. Всем привет из Монтрё! Эксклюзивных прав на чтение нет! Вот почему молекулярные штукари и выбрали “Аду”. Расчетливый удар по Кухне. Сделали бы они “Дар” или “Лолиту” – все было бы гораздо проще. А теперь – неизбежен клубок кухонных терний, ужо полюбуемся на него… Сейчас начнется Вавилон, перетягивание скатерти. Да и продукт для вброса выбран идеальный: “Ада” – супертяж, жирное полено, на нем жарить – одно удовольствие, бумага толстая, wood pulp paper, 626 страниц, переплет цельнотканевый, мелованный супер. Горит как родосская сосна. На “Аде” можно приготовить любую комбинацию из морепродуктов на дюжину персон; бараньи котлеты, перепела, рибай получатся в лучшем виде, она потянет и седло косули. Великая книга!
– Где их взяли? Кто это? Откуда и куда везли? – вопросы посыпались.
Ответом возникает голограмма: трюм рыбацкой шхуны, упаковки с “Адой”, голый по пояс, слегка избитый человек в светящихся наручниках.
– Где получал товар? – спрашивают его.
– Шанхай.
– Кто поставщик?
– “Роса утреннего часа”.
– Место доставки?
– Биарриц, Марсель, Дубровник.
– Имена!
Возникают изображения получателей. И все они – почтальоны Кухни! Замечательно! Не успевают открыться рты для новых вопросов – две голограммы. Один почтальон с камнем на шее летит в воду, другой лежит на мостовой с проломленной головой. А третий?! А третьего вводят в зал двое крепышей. Наша Кухня грязной посуды не терпит. Но этого мало. Нужно имя координатора из Кухни. Человек сразу оказывается на ковре в оранжевом светящемся поле, прозванном на Кухне “фритюрницей”. Оказаться в ней я никому не пожелаю.
Человек кричит так, что вибрируют подвески огромной люстры.
– Координатор! Кто координатор!
“Язык” орет, что не знает координатора. И лишается сознания. Его единственная блоха жалобно пищит под ногтем СБ. Блоха тоже не в курсе. Координатор и вдохновитель, безусловно, из наших. Сами бы китайцы до такого не доперли. Чтобы такое вбросить на рынок, надо изнутри знать кухню нашей Кухни. Пока “языка” приводят в чувство, начинается главное:
– Что делать с тиражом?
– Уничтожить!