Маньчжурия, 1918. Особый отряд

Аристов Руслан Иванович

Вспомнил Виктор и про совсем мутную организацию, учрежденную какими-то политическими проходимцами непонятной окраски — некий «Дальневосточный комитет защиты родины и Учредительного Собрания». Поговаривали, что их представительство в гостинице «Ориант» финансируют какие-то крупные местные коммерсанты, у которых зависли большие капиталы в западной Сибири. Организация на словах за демократию и издаёт свою газетку, величая себя законным правительством.

Ну и ГлИК, конечно.

«Анархия, провокации, интриги, слежка,

а ещё довольно сильное рабочее движение и большевистское влияние. Реально если не чехи, здесь всё бы развалилось к осени чисто из-за разорения самой дороги», — пришёл к неутешительным выводам по общей ситуации Виктор. — «Короче говоря, надо у Тейта поскорее выцарапать деньги, иначе я ни с чем останусь».

Виктор до обеда просидел в кабинете, потом пообедал с Ольгой и пригласил её в кабинет помузицировать — это его очень забавляло и успокаивало. Вечером ему позвонил Смирнов и рассказал о ситуации — было какое-то движение в рабочем квартале.

Следующее утро шло своим чередом. Виктор проводил время с Ольгой — он ощущал, что влюбляется в неё, как мальчишка. После обеда он вернулся в кабинет и раздумывал насчёт вечернего похода в какой-нибудь ресторанчик, однако позвонил Смирнов из штаб-квартиры охранной стражи.

— Виктор Антонович, получили шифрованную телеграмму от ротмистра Враштиля, командира нашей конной сотни в Цицикаре. Он докладывает, что Семенов полностью разбит красными, а некоторые эскадроны его монгол и бурят вообще разбежались, забрав оружие и лошадей. Войска атамана вчера отступили в пределы Маньчжурии, бросив на станции Даурия много продовольствия и снаряжения в вагонах.

— Это ожидаемо, — вздохнул Виктор. — Китайцы не пытались их разоружить?

— Пока что таких сведений нет.

— Спасибо, Игорь Иванович, держите меня в курсе!

«Вот это ситуация. Теперь японцам трудно будет изворачиваться в пользу Семенова, карта бита. Может, получится вырвать у них доступ к складам!» — подумал Виктор.

С Тейтом тоже было пока что непонятно — он остановился в гостинице «Ориант», на рауте у Орлова они договорились, что он свяжется с Виктором уже на этой неделе.

«Сходить в „Ориант“, что ли? Нет, буду выглядеть как проситель с протянутой рукой, а не перспективный агент. Надо подождать. С Ольгой лучше пройдемся по городу, посмотрю настрой людей», — решил он.

Часов в шесть вечера он поднялся к её комнате — оттуда слышалось легкое бренчание гитары. Он постучал, она открыла.

— Ольга Алекссевна, свет моих очей, — усмехнулся он нежно, — не желаете ли прогуляться по городу?

Естественно, они уже были на «ты».

— О, Виктор Антонович, — поддержала она игру, — с большим удовольствием. А куда мы пойдём?

— В сторону театра «Модерн».

Ольга кокетливо, как она умела, наклонила голову и стрельнула в него глазками.

— Ну тогда я одеваюсь!

—

Жду на улице, милая...

Виктор решил не цеплять георгиевскую шашку, которая порядком его раздражала, однако револьвер проверил и поймал себя на мысли, что ни разу с него здесь не стрелял.

Ольга, одетая в легкое темненькое пальто и берет, вышла из здания и взяла его под руку. Они двинулись в сторону Железнодорожного проспекта, к больнице. Парень погрузился в свои мысли.

«А ведь если семеновцы сдали Даурию, то теперь уже наверняка советские власти перекроют железнодорожное сообщение с Харбином, этим анклавом контры. Значит, приток добровольцев уменьшится. Однако скоро должны проявить себя чехи, поэтому не всё так критично».

— Ты какой-то задумчивый, Виктор, — сказала она через пару минут.

— Да, так и есть. Ситуация в городе обостряется, да и вообще не слишком хорошая.

— Расскажешь?

Виктор в общем и целом обрисовал ей расклады в городе. Как раз за эти двадцать минут они неспешно дошли до проспекта и свернули на банковую улицу, к центральной больнице, напротив которой в деревянной двухэтажке и располагался театр «Модерн». Улица была мощёная, но производила тягостное впечатление. Людей было довольно много.

— Да, как-то всё пессимистично получается, — констатировала Ольга. — И что же делать?

— Пока что только ждать, — туманно ответил Виктор.

— Чего, милый?

— Каких-нибудь неожиданных и чудесных новостей!

— Ах, если бы, — усмехнулась девушка. — Смотри, там какая-то толпа около стендов, — показала она вперёд.

Действительно, напротив стендов с афишами толпилась публика. Они подошли туда, при этом довольно многие посмотрели на них без особой приязни, что заставило Виктора внутренне напрячься.

— У нас тут всё дорожает, сил уже нет, а в России товарищи вселяют простых рабочих в буржуйские квартиры, — громко и со злостью говорила группе людей какая-то потрепанная тётка в рабочей одежде метрах в десяти от них.

«Открытая большевистская агитация. Оружие со мной, да и орловские патрули частенько здесь ходят, и полиция», — успокоил он себя.

Содержание афиши Виктора предельно удивило — от этого полуподвального театра, образованного только в прошлом году, он ничего такого не ожидал.

— Неужели они и правда хотят поставить «Ромео и Джульетту»? — с восторгом спросила Ольга, прочитав афишу. — Режиссёр — сам Шастан, боже мой!

— Это кто?

— Милый, не издевайся — это же известный московский режиссер. Я не знала, что он уехал сюда. За него и его труппу говорили, что они уехали в Киев прошлой осенью, а выходит — сюда!

Постановка намечалась на двадцать шестое мая, воскресенье.

— Если хочешь, можем сходить, билеты вон продаются, — Виктор покивал на театральную будку-киоск около здания.