Маньчжурские правители Китая
Шрифт:
После Гуансюя на перроне появилась Цыси. При виде иностранных дипломатов она приветствовала их в традиционной китайской манере: поклоном головы и сложенными крест-накрест руками. Ей предложили сесть в огромный паланкин с императорскими регалиями, но она не спешила: около пяти минут разговаривала с сановниками на виду у толпы. К ней подошел главный евнух Ли Ляньин и передал список ее багажа. Внимательно просмотрев его, Цыси, видимо, успокоилась, что все вещи доставлены в целости.
Наместник столичной провинции Чжили Юань Шикай представил вдовствующей императрице иностранных специалистов — железнодорожников. Она поблагодарила их за хорошо организованную поездку.
Один из очевидцев писал: «Многие европейцы, которые были
Первым тронулся в путь с железнодорожной станции в Запретный город князь Цин (И Куан). За ним последовали солдаты в пешем порядке и на конях, евнухи и различная прислуга, красные повозки сановников, желтые паланкины вдовствующей императрицы Цыси и императора Гуансюя, его наложниц, а также наложниц покойного императора Сяньфэна, разодетые гражданские и военные чины. Шествие украшали красивые знамена. Когда желтое знамя проносили мимо толпы зевак, в знак почтительности они становились на колени. Паланкин императора Гуансюя несли восемь носильщиков в длинных красных халатах, расшитых малинового цвета иероглифами «шоу» (долголетие). Император сидел молча, неподвижно, как будто бы все, что происходило вокруг, не трогало его. Совсем иначе вела себя Цыси. При виде иностранцев она отдергивала занавеску на паланкине, улыбалась и грациозно склоняла голову; если встречалось знакомое лицо маньчжура, она махала рукой или показывала палец в знак дружелюбия.
Пекин повсюду сохранял следы разрушения и нашествия иноземных пришельцев. Внешний город заполнили бедные лачуги и палатки для иностранных солдат. Священные места императорских дворцов были осквернены. Шесть восточных дворцов и шесть западных дворцов, императорская библиотека и священные храмы подверглись разграблению, их сокровища, имевшие историческую ценность, исчезли. В Храме неба похитили девять табличек предков маньчжурских императоров. Астрономические инструменты, подаренные маньчжурскому императору Канси королем Франции Людовиком XIV, были вывезены в Германию, где демонстрировались в Потсдаме. Художественные произведения (картины и росписи) и предметы прикладного искусства, украшавшие стены Запретного города, оказались в руках грабителей. На полу императорских дворцов повсюду валялись обломки фарфора, нефрита, мрамора, слоновой кости, бронзы, клочки шелковой материи.
Цыси вернулась в разоренный и наспех восстановленный пекинский дворец. Она приказала откопать свои сокровища, зарытые перед бегством, и занялась достройкой летнего роскошного дворца Ихэюань.
Вдовствующая императрица, сидя на золоченом троне, принимала представителей держав, высказывала сожаление по поводу смут и благодарность державам за оказанную помощь в подавлении «бунтовщиков», говорила о желании поддерживать в будущем дружественные отношения с иностранными государствами.
С 14 августа 1900 г. по 6 января 1902 г. во время восстания ихэтуаней и оккупации столицы союзными войсками Гуансюй вместе с Цыси находился в «самоизгнании» за пределами Пекина. Вернувшись в Пекин, Гуансюй вновь был заточен во дворце Инь-тай, хотя изредка выезжал в Летний дворец для исполнения положенных церемоний. Как он выглядел после возвращения в столицу?
Автор книги «Два года в запретном городе» Дерлин, часто встречавшаяся и разговаривавшая с молодым императором после восстания ихэтуаней, так описала его наружность: «У него выразительные черты лица: крупный нос, широкий лоб, поблескивающие черные глаза, волевой рот, белые ровные зубы. В целом его внешность производила хорошее впечатление. Но
Дерлин о поведении императора Гуансюя во время приема высокопоставленных лиц писала: «Во время таких приемов хотя император всегда присутствовал, однако никогда не открывал рта, чтобы высказать свое мнение, безмолвно сидел на одном месте. Как правило, Цыси спрашивала его мнение, соблюдая чистую формальность. Он неизменно отвечал, что полностью согласен с тем, что говорила Ее величество, или с тем, какое решение она принимала».
Пытаясь выяснить, как иностранцы относятся к нему, он говорил: «Я хорошо знал, что они смотрят на меня не больше чем на мальчика, существо, ничего не сознающее. У меня много идей относительно развития страны, но я знаю, что не в состоянии осуществить эти идеи, так как не являюсь хозяином положения».
Чтобы унизить императора Гуансюя, Цыси заставляла его постоянно совершать челобитье перед ней. Это позволяло вдовствующей императрице каждый раз напоминать Гуансюю, что он является беспомощным пленником и обязан удовлетворять ее необузданное честолюбие.
В один из августовских дней 1908 г. Гуансюй явился во Дворец спокойствия и долголетия, чтобы, как обычно, совершить челобитье. У него был жалкий вид: опущенная голова, крайне истощенное и изнуренное лицо. Поддерживаемый евнухами с обеих сторон, он, шатаясь, приблизился к вдовствующей императрице. Челобитье совершалось при обоюдном молчании. По на сей раз Цыси нарушила молчание словами: «Вам нет необходимости совершать челобитье». В ответ на это Гуансюй невнятным голосом ответил: «Я совершу челобитье, и оно будет последним в моей жизни».
Цыси в дальнейшем пыталась «облегчить» существование Гуансюя: ему разрешалось не становиться на колени в Верховном императорском совете во время прихода и ухода Цыси.
Коленопреклонение и челобитье, как уже говорилось, было непременным правилом для всех высокопоставленных сановников: они становились на колени и в таком виде слушали повеления Цыси, которая восседала на троне, а слева от нее иногда на стуле сидел император Гуансюй.
Заключительный протокол упрочил власть вдовствующей императрицы, но при одном условии: она должна быть послушной марионеткой в руках держав, и это проявлялось и в большом, и в малом. По возвращении из «самоизгнания» Цыси провела ряд мер с целью улучшения отношений с иностранными представителями в Пекине.
Император Гуансюй принял шесть иностранных послов, которые были аккредитованы в Пекине и с августа 1900 г. ждали случая, чтобы вручить свои верительные грамоты. Китайскому высокомерию был нанесен серьезный урон: впервые в истории Срединного государства иностранные представители вошли через фронтальные ворота Запретного города в Тронный зал. Они увидели императора Гуансюя, а затем вдовствующую императрицу Цыси.
28 января 1902 г. весь дипломатический корпус был принят Гуансюем и Цыси. Она сидела на возвышенном троне, а рядом Гуансюй занимал скромное сиденье, покрытое собольим халатом. Повелительница Китая расточала улыбки тем, кого совсем недавно называла «заморскими чертями». Это был необычный дипломатический прием. После многих лет ожидания официального приема посланники держав наконец впервые были приняты безо всяких унизительных церемоний. Они облачились в дипломатические парадные мундиры, украшенные золотыми нашивками и галунами. Но возникла совершенно неожиданная проблема: наступило похолодание, а Тронный зал, где проходил прием, не отапливался. Если не снимать пальто, то холод был не страшен, но тогда дипломатические парадные мундиры никто бы не увидел. Или, рискуя здоровьем, снять пальто и появиться в парадном мундире. Во имя престижа своей страны дипломаты пошли на этот риск.