Маньчжурские правители Китая
Шрифт:
Так писал человек, руки которого были обагрены кровью тысяч людей. Была ли его прощальная ода излиянием искренних чувств или лицемерной театральщиной — трудно определить. Но суть состоит в другом — она написана в духе покорности и смирения, в духе рабской готовности принять смерть от правителя государства.
Исполнение императорского распоряжения о наказании руководителей ихэтуаней несколько ослабило гнев держав, а Цыси, пытаясь обелить себя в глазах потомков, 13 февраля 1901 г. обнародовала указ следующего содержания:
«Летом прошлого года ихэтуани довели дело до состояния войны, овладели нашей
И далее: «Ныне мы уже наказали виновников. Повелеваем Императорскому секретариату представить нам на рассмотрение все указы, обнародованные между 20 июня и 14 августа 1900 г. на тот предмет, чтобы все подложные и незаконные документы могли быть изъяты и уничтожены. Таким путем будет соблюдена историческая истина, и наше императорское словоизлияние с почтительностью воспримется теми, кто этого заслуживает».
Так Цыси пыталась изобразить для потомков свое поведение во время восстания ихэтуаней в нужном ей свете.
После трагических событий, связанных с агрессией восьми держав и подавлением восстания ихэтуаней, Цыси распространила версию о том, что она оказалась «мученицей» и «жертвой» вероломных князей и сановников, объяснила свое бегство из Пекина как вынужденное, навязанное ей другими.
На склоне лет Цыси говорила приближенным: «Что бы ни произошло, я решила покинуть дворец, и для меня уже было безразлично — умру ли я или нет, однако князь Дуань и сановник Лань настояли, чтобы мы немедленно покинули столицу».
«Бедная» Цыси жаловалась, что даже евнухи — эти забитые и фанатично преданные люди — изменили ей и «обижали» ее царственную особу. Об этом можно судить по ее высказыванию: «Как плохо ко мне относились мои слуги! Никто из них не хотел следовать со мной. Многие из слуг сбежали задолго до того, как у нас возникла идея покинуть столицу. А те, которые остались, не занимались своим делом, а выжидали, что будет дальше. Я решила определить, сколько слуг пожелает отправиться со мной, и сказала: „Кто желает, тот может последовать за мной, а кто не желает, может покинуть меня“. Я была очень удивлена, что так мало слуг окружало меня: 17 евнухов, две старые женщины и одна девушка-служанка. Они выразили готовность следовать за мной, что бы ни случилось. Я имела 3 тысячи евнухов, но они почти все разбежались. Некоторые из этих негодяев грубили мне, сбрасывали ценные вазы на каменный пол, где они разбивались вдребезги. Они знали, что я не смогу их наказать в такой напряженный момент, так как мы собирались покинуть Пекин. Я сильно плакала и молилась духам наших великих предков защитить нас».
Единственной допущенной в жизни ошибкой Цыси считала уступку восставшим ихэтуаням и ее бегство из Пекина. Причем всю вину за свою непоследовательную политику она возлагала на своих приближенных:
Так вся ответственность за трагические события во время восстания ихэтуаней была переложена на придворных, которые-де, мол, давали Цыси неверные советы.
Правда, какую-то долю вины она признавала за собой. Но какую? Оказывается, предсказатели предупреждали ее, что август 1900 г. является по китайскому календарю дополнительным месяцем, а это дурное предзнаменование. Но Цыси оставила без внимания это предупреждение. Она отказалась также следовать учению даосских монахов о «недеянии», и это выразилось в ее стремлении натравить ихэтуаней на иностранцев. Теперь, когда ее положение во дворце вновь упрочилось, предупреждения прорицателей и даосских монахов уже не играли никакой роли.
Бегство двора из Пекина, подавление восстания ихэтуаней, усиление иностранного влияния, подписание позорного и унизительного Заключительного протокола — все это показало гнилость и консерватизм маньчжурской династии.
Цыси понимала, что возвращение к старому невозможно, что страна действительно нуждается в целом ряде реформ и что близко то время, когда народ потеряет терпение и сам потребует от нее то, что она может дать теперь ему как милость.
Придя к такому выводу, Цыси заинтересовалась проектами сторонников реформаторского движения, начала перечитывать доклады и проекты реформ. Многие из них могли быть осуществлены, но, конечно, не безвольным Гуансюем, а ею лично.
Напуганное растущим антиманьчжурским движением, пекинское правительство во главе с Цыси в 1905 г. издало целый ряд указов о реформах: о реорганизации армии по европейскому образцу, об отмене государственных экзаменов при занятии чиновничьей должности, об упразднении написания сочинений в стиле багу, о преподавании наряду с конфуцианскими канонами истории, географии и других наук. Создавались школы для учащихся всех возрастов, в том числе женщин; разрешалось открывать школы с современной системой образования, поощрялось развитие торговли и промышленности, намечалось строительство железных дорог, запрещалось курение опиума, поощрялась посылка маньчжурских и китайских студентов на учебу в США, Европу и Японию за счет правительства.
Заигрывая с китайцами, маньчжурские правители в январе 1902 г. издали указ, согласно которому отменялся закон, запрещавший брачные союзы между маньчжурами и китайцами — такие союзы даже стали поощряться. Только император по-прежнему обязан был выбирать жен из знатных маньчжурских семей. Тем же указом осуждался обычай уродования ног китайским женщинам.
После поездки по железной дороге Цыси стала проявлять интерес к современной технике. В 1905 т. Юань Шикай послал ей в дар трехколесный велосипед. Эта диковинка настолько заинтересовала ее, что она с помощью евнухов прокатилась на нем по Двору.