Манекен (сборник)
Шрифт:
Они безмолвствовали. Ваня изучал пол, Нина – потолок. Хорошенький вид у людей, решивших пожениться!
Нина посмотрела на часы, наверное, сотый раз за сегодняшний день. Всего десять минут прошло! От одной жизни до другой! Можно поехать в институт, успеет на третью пару. Нет, ковать железо, пока горячо!
– Ваня, едем подавать заявление?
– А? Какое заявление?
– В ЗАГС.
– Да, конечно, – с рабской обреченностью согласился он. – Выйди, пожалуйста, я переоденусь.
– Хорошо. Паспорт не забудь.
«Не хватает дула
Двойняшки испытывали чувства людей, приговоренных к смерти и помилованных в последние минуты. Словно их уже возвели на эшафот, накинули петли на шеи, а потом прочитали высочайший указ, по которому они будут жить свободно, долго и счастливо. Власть переменилась.
Некоторые от подобных перемен трогаются умом. У Федора Михайловича Достоевского, пережившего ситуацию с эшафотом один в один, обострилась эпилепсия, которая, конечно, не тяжкий психический недуг, но тоже не подарок. Достоевский – дальняя родня папочки. Вот бы удивился и порадовался папочка, если бы узнал! Не узнает и отцом их не станет.
Шура и Женя приходили в себя. Первой заговорила Женя, которая хоть и слабая, трепетная, но более выносливая.
– Как жить-то хорошо!
– Классно! – подтвердил Шура. – Особенно после того, как тебя чуть не прирезали.
– Хочется петь и танцевать.
– А мне – хряпнуть стаканчик водяры.
– Замечательно! Как будто не знаешь, скольких наших предков алкоголь погубил. У тебя дурная наследственность.
– Она же и у тебя.
Женя решила отойти от скользкой темы и переменить разговор.
– Не так уж дядя Ваня и плох, – сказала она.
– Да нам хоть черта лысого, если мамочке обязательно в браке рожать хочется. Лишь бы родила нас!
– А ты, Шурочка, о дяде Ване отзывался ужасно! – напомнила сестра.
– Когда он был сбоку припеку.
– А теперь готовимся называть его папочкой.
– Женька! Ты вечно меня готовишь! То внушила, что я девочка с бантиками – готовься, мол, Шурка, на пяльцах вышивать! А мне вышивание – как зайцу пианино. То заставляла…
– О тебе забочусь! Шура! Без подготовки ты можешь наломать дров. Представь, младший братик, у нас будет новый папа…
– Сама ты младшая! И я против дяди Вани не восстаю. Во-первых, ученый. Уважаю, а ты в науке ни бельмеса. Во-вторых, невредный и покладистый.
– А кто восхищается дедушками, которые вином под макушку заливались и в сражениях рубились направо и налево?
– Другая историческая ситуация! Если дядю Ваню накачать, неизвестно, какие фортели выкинет!
Они заспорили, что означало: вернулись в привычное состояние дружбы-состязания.
Перспектива иметь неродного отца двойняшек не радовала, но и не шокировала. Среди их предков не редкостью было, когда детей воспитывали чужие дяди и становились роднее всех родных. Бабушка
Викинг дедушка Орм, возвращаясь из трехлетнего плавания, обнаруживал у бабушки Сигрид годовалых детишек. И ничего, принимал как своих. Дедушка Орм был отличным мореходом и воином, а с биологической арифметикой у него обстояло плохо.
Любвеобильный дедушка Геккель, сочинивший про эмбрионов-рептилий, столько детишек наплодил! У них сейчас, если разобраться, в Германии сотни две родственников. А также пол-Монголии, Мексики, Норвегии, Израиля, Египта… Да, на любом континенте, кроме Антарктиды, плюнь – и попадешь в многоюродного дядю или тетю, брата или сестру. Хоть частицей крови, но родные.
– Общая тенденция, – сделал вывод Шура, – дедушки считали, что воспитывают своих, бабушки точно знали, что чужих.
– Да! – пафосно воскликнула Женя. – Многие наши бабушки выходили замуж за вдовцов и поднимали на ноги их детей.
– С такой гордостью произносишь, будто сама подвижница.
– Шура! Ты не понимаешь глубины закоулков женской души.
– И не хочу ваших закоулков понимать.
– Очень плохо! Это повредит тебе в дальнейшей семейной жизни.
– В какой-какой жизни? Мне еще до женитьбы лет тридцать наслаждаться, отдыхать. Лучшее время.
– Ошибаешься. Дедушка Сорль…
– Эскимос?
– Да, тоже так думал, а в пятнадцать лет его женили.
– У тебя, Женька, системная ошибка. Ты старые нормы переносишь на сегодняшний день.
– А ты, глупый, не пользуешься моментом! Мог бы сейчас, пока мы зачаточные, расспросить меня.
– Про загадочные женские закоулки?
– Вот именно!
– Ладно, – неожиданно согласился Шура.
И спросил о том, откуда женщина знает, от кого забеременела. Вспомнил древних бабушек, которые на языческих шаманских праздниках, в том числе на Ивана Купалу, совокуплялись с кем ни попадя. А потом заявляли, пальцем указывали: я понесла от… имярек. Как вычисляли?
– Это ощущение, – многозначительно ответила Женя.
– Чего? Ощущение чего?
– Что именно этот мужчина, его семя.
– Сперматозоиды ощущений не дают!
– Ага! – обрадовалась Женя. – А кто через день после зачатия, с десятью клетками в багаже, утверждал, что себя помнит? Что он старшенький?
– Это разные вещи!
– Ты можешь быть вещью, если хочешь, а я человек.
– Женька, юлишь! Когда не можешь дать научно обоснованного ответа, всегда хвостом мотаешь.
– Ничего я не мотаю. И хвоста у меня нет, загогулины внизу – будущие стройные ножки. А у тебя кривые будут! Как у дедушки Гаврилы.