Манифест, как стать интересной
Шрифт:
Все минимально достойное внимания – хорошее или плохое – разыгрывалось на театральных подмостках узкого ковра, на который взирали со стен старинные портреты бывших директоров и директрис. Именно здесь вспыхивали драки и (не) случайно спотыкались неудачники; именно это место служило подиумом для Жасмин Даллингтон, которая хотела продемонстрировать благоговеющим толпам свой новый «лук». Каждый День святого Валентина наполнял коридоры оглушительным звоном – это разбивались сердца сотен девочек, в очередной раз не нашедших в шкафчике любовного послания
Сегодня коридоры выглядели еще более пугающими. Сегодня была очередь Бри пройтись по подиуму.
Засмеют ли ее? Проигнорируют? С распростертыми объятиями зачислят в клику Жасмин лишь на том основании, что она идеально подвела глаза?
Бри поправила на плече новую дизайнерскую сумку, глубоко вздохнула и шагнула на ковер…
Немедленная разница. Глазеющие люди. Повернутые головы. Шепотки за спиной.
– Кто это?
– Она из нашей школы?
– Кажется, я ее раньше видела.
И самое удивительное:
– Кто эта штучка?
МУЖСКИМ голосом.
Бри начала покачивать бедрами при каждом шаге. Теперь она шла с высоко поднятой головой, самоуверенно откинув назад волосы. Впереди показался приятель Хьюго. Бри словно в замедленной съемке наблюдала, как у него на лице проступает выражение шока. Бри поймала его взгляд и, решив рискнуть, сексуально подмигнула.
Он врезался в шкафчик.
Это не может быть так легко. Серьезно, это не должно быть так легко.
Бри шла на английский, и толпа расступалась перед ней, словно Красное море перед Моисеем. Правда, Моисея не заботило, что скажет любимый учитель о его новой стрижке. Моисею было проще.
Бри вплыла в класс и опустила сумку на парту. Мистера Феллоу еще не было, так что она откинула волосы и принялась тренировать взгляд «Что? Опять читать это старье?». Вокруг поползли шепотки.
Внезапно их перекрыл голос Чака:
– Это что, та сучка, которая вечно лижет задницу Филипу Ларкину?
– Тсс! Она тебя услышит.
Бри улыбнулась.
– И что? Она лузер. И если она подвела глаза…
– Заткнись, Чак.
Неужели?.. Это случилось? Кто-то встал на ее сторону? Улыбка Бри стала еще шире. Она не глядя достала свою антологию и спряталась за ней, ожидая мистера Феллоу.
Тот появился, едва отзвенел звонок. Когда он промчался мимо Бри, она уловила тянущийся за ним шлейф кофейного аромата.
– Ладно-ладно. Я опоздал. Знаю, это жуткие двойные стандарты с моей стороны. Но в этом и заключается плюс профессии учителя: мы можем безнаказанно грешить в том, что вам не позволяется. Впрочем, вы наверняка простите меня, когда увидите, что я сегодня приготовил… – Он поставил портфель на стол и вытащил свой сборник. – Это стихотворение сделает вас ФАНАТАМИ Филипа Ларкина. К концу следующего часа вы будете УМОЛЯТЬ меня продолжить его изучение. Да, и морально приготовьтесь – особенно чувствительные натуры, – там есть обсценная лексика…
Мистер Феллоу расхаживал вперед и назад, погруженный в книгу. Бри нравилось, как он загорался, рассуждая о литературе. Он становился почти одержим. Будто слова воспламеняли полузатухшие угольки в его душе, снова раздувая огонь жизни.
– Итак, если вы откроете страницу семьдесят четыре… Вот оно. Готовы?
Он откашлялся.
– «Достанут вас отец и мать, пускай того и не желая…»
Мистер Феллоу осекся. Потому что наконец увидел Бри. Тишина.
Проходили секунды, а он в полном молчании смотрел на нее.
– Сэр?
Он даже не заметил вопроса. Все, что он мог, – глазеть. Бри облизнула верхние зубы, будто Сэнди в финале «Бриолина», перед тем как произнести знаменитое «Что скажешь, чувак?», до сих пор вызывающее у всего мира восторженные конвульсии.
– Гм, сэр?
Мистер Феллоу потряс головой. При этом у него был вид, как у постояльца отеля, которого неудачно разбудила стуком горничная.
– Да?
– Стихотворение?
– А… да… конечно.
Он скороговоркой дочитал стихотворение, запинаясь на каждой строфе, и со стуком захлопнул книгу.
– Итак, класс… что вы об этом думаете?
На аудиторию, словно туман, опустилась тишина. В этот момент Бри обычно вскидывала руку и начинала трещать. Но сегодня воздух над ее партой оставался пуст.
– Кто-нибудь?
Чак поднял руку:
– Мне понравилось, сэр.
Его ответ заставил мистера Феллоу подпрыгнуть, словно это была формула эликсира жизни. Что угодно, чтобы отвлечься от Бри, поняла она.
– Прекрасно. И почему тебе понравилось?
– Не знаю. Потому что там есть слово «достанут»?
Еще одна рука.
– Элисон?
– Мне понравился кусок про то, как родители разрушают нашу жизнь.
– Да, он крутой, – загалдела галерка.
– Надо распечатать и повесить на дверь. Пусть мама читает!
– Ха-ха. Я тоже распечатаю.
– Пока это лучшее, что он написал! Всегда бы так, сэр.
Бри изо всех сил боролась с желанием поднять руку. Идиоты! Они же ничего не поняли. Это было стихотворение совсем не про ненависть к родителям. И не про то, как они портят жизнь своим детям. Не в буквальном смысле!
Не поднимай руку. Не поднимай руку.
В итоге она ограничилась тем, что выразительно закатила глаза – хотя это, конечно, было совсем не то, что на пальцах разъяснить одноклассникам их глупость.
Мистер Феллоу отреагировал на этот неожиданный взрыв интереса самодовольной ухмылкой.
– Значит, я не ошибусь, если скажу, что теперь Филип Ларкин вам нравится?
Чак пожал плечами:
– Зачетный мужик.
Все закивали.
Мистер Феллоу испустил преувеличенный вздох.