Манипуляция сознанием. Век XXI
Шрифт:
«Профессор Преображенский в растерянности сидит посреди своего кабинета… Немая сцена. Так заканчивается «Собачье сердце» в Московском ТЮЗе. Символ прост, и от этой простоты знобит, как от приговора. Роковой выбор русского интеллигента, два пути: за границу или – в лагерную пыль… Русская интеллигенция вещество особое… Прежде всего совесть. А потом и сострадательность. Искупительная трагическая судьба русской интеллигенции впечаталась в гены, она как тавро и отсвет проступает на меченых лбах поколение за поколением… Грабеж истребил крестьян, Швондер и Шариков – интеллигенцию» («Огонек» № 18, 1989).
Авторы формулируют отраженный в аллегории конфликт и рассказывают
В 1988–1990 гг. мы, преподаватели Гарвардского университета, читали со студентами «Собачье сердце». К нашему немалому удивлению, большинство наших учеников не разделяли, казалось бы, такого естественного, восхищения русской аудитории талантливым, интеллигентным ученым. У американских молодых людей были серьезные претензии к почтенному профессору. Нам захотелось рассказать об этом взгляде со стороны русским читателям. В нашем распоряжении было около 40 сочинений на тему: «Как вы относитесь к словам профессора Преображенского: «Да, я не люблю пролетариат»?»
Авторы работ – молодые люди, в основном дети обеспеченных родителей. Как и полагается молодежи, они идеалисты, видели в окружающем обществе лишь социальную несправедливость и хотели сражаться с ней. Преображенского они рассматривали в контексте этой борьбы с консервативными силами и чувствовали, что он не на их стороне. Подчеркнем, что речь шла не о художественных достоинствах повести Булгакова и не о культурных и социальных особенностях русско-советской жизни 30-х годов. Студентов волновали общечеловеческие проблемы, в первую очередь ответственность образованных людей (включая их самих) за справедливое социальное устройство общества».
Далее авторы приводят выдержки из этих сочинений, из которых мы можем привести здесь лишь малую часть, которая, однако, выражает общий лейтмотив:
«Меня изумило не то, что он отказался помогать более бедным людям, а то, что он признался в том, что он не хотел помогать им, потому что он презирает пролетариат… Я просто не могу представить себе человека, который вместо того, чтобы легко успокоить людей, открыто объясняет им, что он их ненавидит… По-моему, профессор – крайний пример человеческой природы… Почему он решает в конце концов превратить Шарикова еще раз в собаку? Потому, что он становится угрозой. Профессор только любит тех, кто не грозит ему… Эта книга очень грустная. После ее чтения я считаю людей ужасными».
«Преображенский жил в хорошей квартире и ел икру, а рядом люди голодали».
«У него была большая квартира, служанки, деньги, влияние, все, чего не имел пролетариат… У профессора нет очень честных убеждений. В рассказе он продолжает обогащаться, никогда не страдает. Поэтому я скажу, что, конечно, Преображенский ненавидит, не уважает и боится пролетариата не только потому, что электричество иногда гаснет, но также и важнее потому, что пролетариат грозит приятной жизни профессора».
«Отношение Преображенского к рабочему классу отталкивающее…».
«И тоже заметьте, как писатель рисовал разные характеры: пролетариев он описывал как неграмотных, отвратительных подлецов, а буржуазию он описывал как героев. Вот как манипулирует нами автор».
«Преображенский и Швондер похожи, так как оба хотели преобразовать природу человека, Преображенский – физически, Швондер – философски».
«Преображенский очень высокомерный и жестокий человек. Несмотря на то, что он сам (и мне надо добавить – без разрешения и Клима, и Шарикова)
«Он, кажется, подлец, но мы ему сочувствуем. Но вообще я считаю таких людей, как Преображенский, предубежденными подлецами. Он нехороший эгоистичный человек… Домком был, может быть, немного грубым, немного глупым, но они вообще хорошие, не злые люди».
Сочинения 1999–2000 учебного года показали существенный сдвиг в воззрениях студентов. Н. Покровская и А. Бабенышев пишут: «По мнению авторов сочинений, профессор Преображенский… не претендует на роль положительного героя, а является лишь одной из сторон в трудноразрешимом классовом конфликте. Различие между профессором и его врагами представляется не столкновением благородства с низостью, а лишь противостоянием хороших манер и невоспитанности.
Но главное, чем поразительны современные студенческие работы, – это отсутствием социальных эмоций» [24] .
«Булгаков отказывается нам дать простую идеологию, а создает сложное изображение русского общества сразу после революции… Но Булгаков также издевается над Преображенским – представителем старого мира… Одним словом, Булгаков описывает старый мир как место, полное несправедливостей, где сильные и богатые имеют власть, а бедные и слабые страдают, как Шарик в начале рассказа».
24
Авторы статьи объясняют это так: «Взгляды гарвардских студентов 80-х годов демонстрировали не главное направление развития американского общества, а были лишь последними арьергардными стычками великой американской революции 60-х». Но для нас здесь важнее, пожалуй, не социальные, а этические оценки, а они не слишком изменились и к 2000 г. Студенты не считают Преображенского положительным героем и подчеркивают главный пафос повести – «принятие роли Бога человеком», точнее, человеком с элитарным мышлением.
«Мне страшны люди, которые хотят сделать работу Бога, – это опасно. И поэтому когда профессор не чувствует ответственности за результаты своей работы, мне не нравится это».
«Явной и важной темой рассказа «Собачье сердце» является принятие роли Бога человеком. Оттенки Фауста и Франкенштейна мы видим у профессора и у советской власти».
Не будем углубляться в проблему изменения взглядов американских студентов. Для нас важен уже тот факт, что в 1989 г. значительная часть советской интеллигенции охотно приняла метафору «Шариков» для обозначения «пролетария» (шире – «совка») и метафору «профессор Преображенский» для обозначения идеального «интеллигента». А студенты Гарвардского университета в США отвергли и обе эти метафоры, и этические нормы «интеллигенции».
Сильным манипулирующим воздействием обладают метафоры, которые воспринимаются не как аллегории, а как понятия, обозначающие вполне реальные сущности. Это явление гипостазирования рассматривалось в гл. 5. Осознание образованными людьми гипостазирования как дефекта их мышления затрудняется кажущимся парадоксом: именно крайне рационалистический тип мышления, давшего человеку главный метод науки, при выходе за стены лаборатории может послужить средством разрушения логики (рациональности). Крупный современный экономист Л. фон Мизес предупреждал: «Склонность к гипостазированию, т. е. к приписыванию реального содержания выстроенным в уме концепциям – худший враг логического мышления».