Манипулятор
Шрифт:
– Ну, мы совсем недавно начали, так что трудно оценить. Но особых успехов пока действительно нет…
– И не будет! Нужна совершенно другая реклама. Хлесткая, яркая, четкая! Которую замечают, на которую реагируют, о которой помнят. Мы должны залезть зрителю в мозги и оставить там сияющую надпись «Пим и Джек»!
– Оно конечно так, но…
Пемзуев несколько растерялся от неожиданного напора со стороны гостя, но все что тот говорил, находил у него в голове самый живой отклик. Когда же прозвучала идея использовать для рекламы стирального порошка «Пим и Джек» запоминающийся и неожиданный образ киллера легко удаляющего
– Примерно через месяц у меня заканчивается контракт на рекламу с этой козой в фартуке. Если ты предоставишь не позже чем через пару недель нормальный материал, – новый контракт будет заключен с тобой!
– Борька, ты гений! Да я такую рекламу сделаю – закачаешься!
Гуськов не удержался и на радостях обнял товарища.
–Ладно, ладно, – Пемзуеву явно была приятна такая искренняя реакция, но он помнил и о деле. – Только имей в виду, что после подписания контракты мы перестанем быть старыми корешами Васькой и Борькой.
– А кем же мы станем? – растерялся режиссер.
– Нижеподписавшимися представителями сторон Пемзуевым и Гуськовым! – назидательно пояснил бизнесмен. – Дружба дружбой, а прибыль превыше всего!
– Все будет тип-топ! – уверенно ответил режиссер, а потом, набравшись смелости, или правильнее сказать наглости, добавил: – Слушай, Борь, а давай я возьму на себя всю рекламную цепочку от изготовления ролика до размещения на телевидение.
– А что это мне даст?
– Практически за те же деньги ты получишь грамотно сделанный, а главное правильно размещенный, рекламный продукт. Сейчас тебя втыкают безо всякой системы и неизвестно куда, а я обеспечу лучшее эфирное время!
– У тебя на телевидении есть хорошие связи?
– Стал бы я предлагать, если б не было! Как говорится, все схвачено, за все заплачено!
– Хорошо. Давай и такой вариант посмотрим. Но имей в виду, что это уже зона больших денег. Тут, Васька, совсем другие законы действуют!
– Борь, ты меня знаешь! Если я сказал, что сделаю, значит сделаю!
На том и расстались…
Однако, вернувшись домой, Гуськов сильно призадумался. События развивались слишком стремительно: да, он получил уникальный шанс одним прыжком преодолеть сразу несколько ступенек, а то и лестничных пролетов. Но ведь пока кроме голой идеи ничего нет, а через месяц он должен представить полностью готовую рекламу! То есть надо подобрать персонажи, сделать декорации или присмотреть натуру, снять, смонтировать, озвучить…
Да, и с телевидением надо договориться, что само по себе большой вопрос – они ведь не дураки вот так запросто отказаться от прямых связей с рекламодателем в пользу никому неизвестного посредника. Опять же части денег при этом лишиться! И если относительно режиссуры Гуськов был в себе уверен, то все остальное пока представлялось весьма туманным. Легко наврать старому приятелю про несуществующие связи, но как потом выполнять обещанное?
– Да-а-а, – задумчиво заметил Гуськов, заваривая по третьему разу остатки чая, – это не просто сомнительное предприятие. Это настоящая авантюра! Причем весьма дорогая…
Тут до него дошло, что помимо всего прочего, нужны деньги. Которых у него нет вообще. Нет
– И что теперь? – Гуськов хлебнул чайку и бодро захрустел окаменевшей еще в прошлом году баранкой. – Отказаться?
Ему неудержимо захотелось прямо сейчас поехать к Останкинскому пруду и посоветоваться с профессором Волабуевым, но он в самой решительной форме отказался от подобных проявлений слабости:
– Самому пора думать! Кто, в конце концов, собирается быть властелином мыслей: Гуськов или Волабуев? И вообще, на чужих ногах далеко не убежишь…
Однако, несмотря на всю свою решительность, что делать в сложившейся ситуации Гуськов не знал. Получалось какое-то чудовищное уравнение с множеством неизвестных. Гуськов пил чашку за чашкой, грыз баранки и думал, думал, думал, пока в голове не воцарился полный хаос…
– Все… Хватит… – Гуськов встал из-за стола, почесал отросшую за ночь щетину, рассеянно посмотрел в окно на ненавидимый новый дом напротив из-за которого невозможно стало любоваться восходом и сел обратно.
Проведя целую ночь в размышлениях и выпив невероятное количество чая, Гуськов безусловно опроверг старую поговорку: «Чай – не водка, много не выпьешь!», однако так ничего и не придумал.
– Сдаться? Бросить? Опять сочинять дешевые пьески, которые никто не ставит? Или режиссировать колхозную самодеятельность? – Гуськов был совершенно один и поэтому мог говорить откровенно. – А по ночам мечтать на этой кухне о великом будущем? Строить безумные планы, давать волю фантазии, а утром делать постное лицо и врать самому себе, что все еще будет и все еще получится! Бред… Полный бред…
Самое ужасное состояло в том, что именно сейчас судьба предоставила ему долгожданный шанс, редкий шанс, уникальный шанс. Но не дала ни малейшей возможности его реализовать. Непонятно на что вообще он рассчитывал, начиная все это дело, а тем более договариваясь с Борькой про рекламу.
– Стоп! Хватит паниковать! – последним, пожалуй, усилием умирающей воли Гуськов попытался взять себя в руки. – Все это лишь минутная слабость. Сейчас я встану, приведу себя в порядок и займусь делом! Первое – узнать, где и как можно снять мою рекламу.
Порывшись в телефонном справочнике, Гуськов ткнул пальцем в первую попавшуюся съемочную фирму со странным названием «П-студия», и опять же никуда не звоня тронулся в путь. И с удивлением почувствовал некоторое облегчение, ибо нет ничего хуже, чем в трудные минуты безысходности предаваться длительным размышлениям.
Особенно на трезвую голову…
«П-студия» размещалась в первом этаже старого жилого дома в одном из тихих переулков неподалеку от Пушкинской площади и имела отдельный вход, оформленный в каком-то космическом стиле: полированный, причудливо изогнутый металл и прозрачный козырек похожий на сдвинутую набекрень кепку. Четыре ступеньки, которые приходилось преодолевать посетителям, тоже были металлические и ужасно скользкие. Гуськов нажал сияющую как велосипедный звонок кнопку. Мрачный бесплотный голос долго выяснял кто, к кому и зачем пришел, а Гуськов терпеливо отвечал. Наконец, серебристая дверь медленно открылась, пропуская режиссера внутрь…