Мания расследования
Шрифт:
Спивак и Захаров в очередной раз обнаружили несвойственную операм тонкость, втолкнув Бородинского в кабинет и ретировавшись. Они не стали наслаждаться Костиным унижением и лишний раз фиксировать наши с Барракудой неформальные отношения.
Костя вошел в кабинет, встряхнул руками, оттирая кисти от только что отстегнутых наручников и сел передо мной на стул.
— Ну что, Мария Сергеевна, — он жалко улыбнулся. Таким Барракуду я никогда не видела.
— Пистолет ваш? — спросила я.
— Нет.
— Подбросили?
—
— Честно?
— Честно.
— Где ваш адвокат?
— Едет.
— Отпустить вас я не смогу.
— Я понимаю.
— Правда, понимаете?
— Я что, идиот, что ли? Давайте уже, Мария Сергеевна, в камеру оформляйте.
Он отвел глаза. На душе у меня было ужасно.
— Показания давать будете? — спросила я, заполняя «шапку» протокола.
— Нет. Давайте распишусь, где надо.
— Подождем адвоката.
— Да ну его.
Костя нетерпеливо пошевелил пальцами, давая понять, что он готов поставить подпись и закончить этот фарс. Я подвинула к нему протокол. Он, не глядя, ткнул шариковой ручкой в места, отмеченные галочкой, и встал.
— Пусть забирают, может, еще успею в МИВСе [8] к горячему ужину.
— Я завтра приду к вам туда, — пообещала я, чтобы хоть что-то сказать.
— Не надо. Вы же знаете, что там все пишется. Лучше в тюрьму придите, — ответил Костя, уже отвернувшись от меня, но вдруг вернулся к столу и перегнулся через него, приблизив свое лицо к моему.
8
Межрайонный изолятор временного содержания.
— Я вам давал честное слово, что не мочил Нагорного?
Я кивнула.
— Так вот: теперь я вам ничего не обещаю. Открылась дверь, на пороге показался Захаров.
— Забирать? — осведомился он.
— Забирать, — вместо меня ответил Барракуда и шагнул ему навстречу. Не оборачиваясь ко мне, он сказал:
— Спасибо за все, Мария Сергеевна. Не удивлюсь, если на стволе найдутся мои отпечатки.
— Хорошая мысль, — улыбнулся Захаров и подтолкнул Костю в спину. — Пошли.
Он вывел Барракуду в коридор и прикрыл за собой дверь. Уж больно хорошая у него улыбка, подумала я и набрала номер отдела баллистической экспертизы.
Евстигнеич снял трубку моментально, небось, по обыкновению, засиделся в тире или любовался на свою аркебузу.
— Маша, ты, что ли? — удивился он.
— Юлий Евстигнеевич, вы там еще долго будете? Я вам сейчас привезу тот самый пистолет.
— Марголина-то? Оперативно. Как это — «утром в газете, вечером в куплете»?
— Вот-вот. Сплошная оперетта.
— Жду.
— Еду.
Положив трубку, я отправилась в соседний кабинет и потребовала изъятый пистолет.
— Если дадите машину, я сразу назначу экспертизу.
В кабинете был
— А мы хотели завтра отвезти нашим экспертам, — сказал Спивак, открывая сейф, где лежал, пистолет.
— Я своим отвезу.
— Напрасно вы так, Мария Сергеевна, — Спивак мягко улыбнулся мне. И у него, черт подери, была прекрасная улыбка, прямо как у голливудского героя, который в конце фильма, расстреляв всех злодеев на земле, обнимает золотоволосую красавицу. Человеку с такой улыбкой можно доверить и кошелек, и уголовное дело. — Завтра вам во сколько машину подать? Когда будет готово ходатайство об аресте?
— Я сама доберусь до суда, — сварливо ответила я.
Уложив пистолет в сумку, я спросила Спивака:
— Послушайте, зачем вы добились передачи дела из городской прокуратуры в район? Было бы дело у Ермилова, он бы не задавал вам дурацких вопросов.
Спивак вышел из-за стола и проводил меня к двери. Хорошие манеры он демонстрировал без напряжения, очень органично: вставал при моем появлении в кабинете (!), предупредительно распахивал дверь, пододвигал стул.
— Ермилов дурак, — сказал он спокойно. — Услужливый, но дурак. А мы предпочитаем иметь дело с умными людьми. Дураки непредсказуемы.
— Это комплимент, или вы меня по стене размазали? — поинтересовалась я, имея в виду то, как элегантно они заставили меня сделать то, что они хотели.
Спивак помолчал, потом каким-то очень родственным жестом поправил на мне воротник куртки.
— Поскольку всякий труд должен быть оплачен, еще не поздно ответить на вопрос, который вам был уже задан.
— Поздно, — сказала я.
Спивак пожал плечами, открыл передо мной дверь, и я ушла, еле сдерживаясь.
В экспертном центре уже было темно, только у Юлия Евстигнеевича горел свет. Не успела я распаковать пистолет, как он вцепился в него и стал вертеть его, рассматривать и обнюхивать. Потом поднял на меня глаза.
— Только не говори, что это из него стреляли на восемьдесят метров. Я в это никогда не поверю.
— А если я пулю принесу?
— Принеси, тогда и поговорим.
— Тогда я пошла.
— Тебя проводить? — спросил заботливый Евстигнеич, но я видела, что больше всего ему хочется остаться, сидеть над пистолетом, разбирать его и раскладывать по винтикам.
— Нет, — сказала я. — Можно, я позвоню?
— Да ради Бога.
Он выгреб из-под кучи всевозможного хлама телефонный аппарат, и я набрала номер Шарафутдинова. Мне во что бы то ни стало надо было доехать до УБОПа и отправить Шарафутдинова в Москву за пулями. Но его телефон молчал. Зато зазвонил мой мобильный.
— Мария Сергеевна, — услышала я голос шефа, — как дела? Задержание оформили?
— Оформила, — вздохнула я. Шеф, как всегда, выразился очень точно. В этой ситуации от меня большего, чем услуги по оформлению, и не требовалось.