Шрифт:
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие переводчика
Мы мало что знаем о Лавландии, стране замкнутой и самодостаточной, а ещё меньше о её культурной жизни. Между тем, уже почти два десятка лет там совершенствуется мировая литература. На ежегодном конкурсе «Хеппи-енд» регулярно награждают автора самого удачного финала, специально созданного для какого-либо всемирно известного литературного произведения.
Два года назад известная лавландская писательница Симолина Пап создала хеппи-энд для поэмы нашего соотечественника Венички Ерофеева «Москва-Петушки». По этому случаю скромная делегация нашего Союза Великих Писателей была приглашена в Шуры-Муром на церемонию вручения премии. Которая оказалась приурочена к Карнавалу по случаю урожая манной каши, по сему нам удалось воочию увидеть этот веселый праздник!
О Лавландии, как и о ее столице Шуры-Муроме, рассказывать не буду – об этом много и ярко рассказано в романе «Манная каша». А расскажу-ка я лучше об авторе, неизвестной для русскоязычного читателя и загадочной Симолине Пап, биография которой неотделима от истории ее страны.
Имя «Симолина» переводится, как «манка». Это – каприз ее отца, потомственного кашевара, основавшего крупнейшую фабрику по производству манной каши в Лавландии, стране с богатой манной культурой. Продукция завода экспортировалась под брендом «Симолина».
Однако дочь кашевара отказалась от проторенной манной стези и ушла в журналистику. Но Великий пожар не только уничтожил древнюю столицу Лавландии Санта-Клаус, но и резко изменил судьбу журналистки.
Чудом выжившая, потерявшая в огне своих друзей, Симолина больше не находила смысла в поиске сиюминутных новостей. Она уединилась на пепелище и написала роман о пережитом. Ее первая книга «Последний день Санта-Клауса» стала бестселлером. Та же участь постигла и последующие её девять романов. На сегодняшний день Симолина Пап – признанный классик лавландской литературы.
В этой книге представлен последний роман писательницы. Он называется «Манная каша», и в Лавландии стал книгой культовой. Здесь удачное сплетение по-лавландски романтического сюжета, колорита современной лавландской жизни, ярких, истинно лавландских характеров и неповторимой лавландской иронии.
До сих пор книги Симолины Пап не переводились на русский язык. Подозреваю, что это связано с чрезвычайной сложностью и образностью лавландского языка. Я сделала первый и лучший перевод.
Теперь российский читатель имеет возможность узнать, что такое «Манная каша», прочитать легендарный роман в блестящем переводе!
Приятного аппетита!
Переводчик Наталия Гилярова
Часть первая
1. Гретина скука
Думается мне, что скука – переживание вселенского значения. Если вспомнить, например, что и Творец мира со скуки создал все то, что мы имеем удовольствие видеть и осязать.
А Грета скучала, вынужденная занимать незванного гостя, Ганса. Именно скука заставила ее растревожить чувства гостя, но это – не оправдание. Девушка совсем не подумала об ответственности. Она не приняла во внимание
Наша Лавландия находится на краю земли, но и у нас в своё время отгремела сексуальная революция. Теперь у нас – свобода нравов, равенство полов. И новый менталитет. В ознаменование которого лавландцы стали называться ловарями. Грета, как истинная ловарка, не должна была поступать с Гансом столь небрежно. Я так считаю. Надеюсь, и вы тоже.
История вышла банальная и скучная. Грета гостила в деревне у тётки, Ганс свалился им обеим на голову. Грета повела гостя дышать воздухом. Они бродили по тропинкам-перелескам. А там небо вдруг оказалось по-праздничному усыпано звездами. Зелень к концу лета как раз достигла предельной густоты и сочности, а в воздухе уже слышался пряный запах желтых листьев. И Грета ни за что ни про что толкнула Ганса! Он упал в траву.
Надо заметить, что Гансу не понравилось ее бесцеремонное с ним обращение, он испугался и расстроился. Давно выпала вечерняя роса, валяться в траве показалось мокро, зябко, неуютно. Но когда Грета упала рядом и стала тормошить его и целовать, он немного утешился. Такое времяпровождение всё же немного интереснее, чем чинно сидя на веранде, распивать чаи с тетушкой Эугенией. Только веточки царапались. У нас в Лавландии весь грунт густо усыпан сухими веточками. Да травинки щекотали уши. А Грета смеялась над его несчастьями без всякого сочувствия! Ганс сел в траве, отряхнулся, счистил с себя все эти противные веточки, травинки, паутинки, и наивно поинтересовался:
– И давно ты того… в меня влюблена?
Тогда Грета и поняла, что зря не подумала. Ей сделалось стыдно – она совсем не была влюблена в Ганса, нисколечко! Всё одна лишь скука. Жалкое переживание, как полагала она. Ей не вспомнилось, что даже сам Творец со скуки напёк блинов. Она презирала скуку. И вот теперь надо было признаться, что скука овладела ею и даже руководила ее поведением! Её, Греты, которая всегда искала гармонии и пыталась, насколько возможно, развернуть события и расположить предметы ко всеобщему удовольствию, изо всех сил стараясь, чтобы всё было хорошо! К тому же вспомнилось изречение какого-то древнего восточного мудреца о том, что молодая девушка, мол, должна быть прекрасна – и лицом, и фигурой, и манерами, и даже мыслями. А тут – безобразная скука. Уж лучше наврать, что она хоть что-то чувствует к Гансу.
– Не очень давно, – соврала Грета.
Поделом тебе, Грета! И за эту ложь, эту рисовку, эту слабость потакать желаниям Ганса и неведомого восточного мудреца видеть тебя прекрасной ты сполна расплатишься – и в очень скором времени!
– А ты знаешь, я ведь тебя не люблю, – неожиданно признался Ганс.
– Конечно, знаю, – удивилась такому признанию Грета.
Мог бы сказать что-нибудь пустое и ни к чему не обязывающее. Или помолчать – тоже вариант!
– Просто это лучше, чтобы ты знала всю правду настаивал Ганс, – я не люблю тебя, и мне жаль, что ты так унизилась передо мной. Я не виноват, ты знаешь.
Ясно, что он не был истинным ловарем. Она знала его уже два месяца, знала, как неожиданного и странного юношу. Но не совершенно дремучего. В замешательстве случайно наткнулась рукой на мокрую склизкую шляпку гриба и спросила:
– А любишь ли ты жареные грибы?
– Хочешь обидеть меня, да, говоря о грибах в такую минуту? Ты, наверное, намекаешь, что я бесчувственный?
– Да! Ты не любишь меня, зато любишь хорошо поесть, видно сразу, – согласилась Грета.
– Это мое право! – отрезал Ганс.