Мансарда на углу Бейкер-стрит

Биргер Алексей Борисович

ФАИНЕ ЕГОРОВОЙ ОТ БОРИСА БОЛДИНА

СЫН МОРИАРТИ

Мы все встали в восемь утра и начали живо собираться: родители — на работу в исследовательский центр, а мы — чтобы быть полностью готовыми к тому моменту, когда за нами заедет Сьюзен, чтобы отправиться на Кемден Лок.

Ванька был за завтраком довольно задумчив. Он молча съел и йогурт, и яичницу, и только когда дошел до английской сосиски (именно английской — сосиски своего собственного, английского сорта отличаются от всех прочих, и кто-то говорит, что такую гадость есть нельзя, а кто-то, наоборот, их обожает и только их настоящими сосисками признает), поднял взгляд и спросил:

— Слушай,

папа, мне кое-что непонятно.

— Что именно? — весело спросил отец.

— Я вот думаю, почему у нас в фильме не так, как на мемориальной доске Шерлока Холмса.

— То есть? — Отец озадаченно нахмурился.

— Ну, я хочу сказать, на доске написано: «Здесь была произнесена историческая фраза: «Я вижу, вы недавно из Афганистана…» И это правильно. А в фильме Шерлок Холмс — ну, Василий Ливанов — говорит Соломину — доктору Ватсону: «Я вижу, вы недавно с Востока». Так для того, чтобы понять, что человек приехал с Востока, совсем не надо быть Шерлоком Холмсом! Другое дело — конкретную страну назвать! Так зачем они в фильме дурака сваляли, переделав то, что переделывать не стоило?

Отец и мама переглянулись — и расхохотались.

— Это отдельная история! — сказал отец. — Из-за этой фразы чуть весь фильм не запретили, им пришлось целый кусок переснимать.

Ведь только что началась война в Афганистане, и эта фраза звучала таким политическим выпадом, что не приведи Господь! Ведь как там, в оригинале? «Как вы догадались, что я из Афганистана?!» — «Элементарно. Вы загорели, значит, были на Востоке. Вы хромаете — значит, были ранены и отправлены в запас по ранению. Где у нас сейчас на Востоке идет война? В Афганистане!» Но в то время, в советское время, за такие намеки не то что фильм запретить — посадить могли! Вот и пришлось переозвучивать весь кусок, а в итоге, действительно, получилось нечто аморфное и недостойное Шерлока Холмса. Но иначе было нельзя, а то бы мы весь фильм никогда не увидели!

— Да, — кивнула мама. — Над этой историей тогда многие смеялись, хотя в общем-то было не до смеху. Но вы тех времен уже не застали — и слава Богу.

— Угу, — пробормотал Ванька.

Я понял так, что он только относительно удовлетворен этим ответом. Мне показалось — насколько я знал моего братца — что он собирается спросить что-то вроде: «Но теперь-то, когда все можно, почему не восстановят назад, чтоб было правильно?» Но если он и хотел задать такой вопрос, то не успел. Затренькал звонок, и отец пошел открывать дверь.

Это были Сьюзен и Алиса. Мистера Флетчера, как выяснилось, срочно затребовали на работу, и он обещал присоединиться к нам позже.

— Едем на Кемден Лок? — спросила Сьюзен, когда они с Алисой поздоровались со всеми.

А Алиса протянула мне две книги:

— На, держи.

Накануне, когда мы уже расставались, я спросил у Алисы, нет ли у нее «Книги Старого Опоссума» и может ли она дать мне почитать, если есть. И вот она принесла мне не только «Кошачью книгу Старого Опоссума», но и так называемую «Book of Musical» — «Книгу мюзикла» — где вместо иллюстраций даны фотографии сцен из мюзикла «Кошки» и где есть не только стихи самого Элиота, но и те кусочки, которые пришлось дописывать в либретто, чтобы получился цельный сюжет. Алиса решила, что если уж делать, то основательно.

Я поблагодарил ее, оставил книги на столике, чтобы повнимательней взяться за них вечерком, и мы отправились на Кемден Лок.

Кемден Лок — это действительно фантастика, доложу я тебе! То ли необъятное царство хлама, то ли чудесная пещера Али-Бабы. Бесконечные ряды с восточными украшениями, японской мебелью и персидскими коврами, горы

старинной европейской мебели, поставленной друг на друга — что-то поломано напрочь, а что-то очень еще ничего и после ремонта и реставрации могло бы и в музее место занять, целый ряд, где торгуют нитками жемчуга — пусть речного, мелкого и неровного, но все-таки не искусственного, и когда видишь ковровую дорожку жемчужных переливов, шириной около метра и длиной около десяти, то прямо дух захватывает. А рядом — двухметровые горы игрушек, в которых и разборные солдатики, кто без руки, кто без ноги, и автомобили — тот без колеса, этот с оторванной дверцей или бампером, и потрепанные Барби, и неполные конструкторы, и невесть что еще — но поскольку всего помногу, то всегда можно взять две-три игрушки и составить одну целую, и это все равно выйдут сущие копейки. Ванька в итоге выкопал себе отличный болид «Формулы-1», а я, в рядах фарфора, нашел себе красивую тарелку с картой Лондона, сделанной в средневековом стиле, всего за пятьдесят пенсов. А мы уже видели подобные тарелки в магазинах сувениров, и там их продают по десять фунтов, так что можешь себе представить, какая разница!

Вот так мы и бродили, Сьюзен и Алиса постоянно объясняли нам что-то, приценивались, рассматривали всякие диковинки, но ничего не покупали. Сьюзен сказала, что хочет найти красивую старую настольную лампу, но пока еще не набрела на лампу своей мечты. Хотя ламп там, как ты понимаешь, сотни, если не тысячи. И бронзовые есть, и с расписными стеклами абажуров, и всякие. Алиса — она не выглядывала ничего конкретного. Она просто объяснила — коротко, как всегда — что если увидит что-то свое, то сразу это поймет.

Вообще надо сказать, Алиса из тех девчонок, которые как-то очень хорошо молчат. То есть нет неудобства от того, что у человека постоянно рот на замке и вроде как ты обязан что-то придумывать, чтобы его развлекать. Она молчит — а все равно вы постоянно общаетесь, какой-то контакт проходит. Хотя, надо сказать, мне показалось, что Ванька с ней в контакте намного больше, чем я. Может, это оттого, что у них характеры схожие: за молчаливостью и сдержанностью Алисы ощущается такая же взрывоопасная бомбочка, как и мой братец. Ты, наверно, и сама могла это заметить по некоторым реакциям, которые Алиса выдавала на те или иные события и на поступки окружающих.

Вот они с Ванькой и получаются настроенными на одну волну — приблизительно как мы с тобой, потому что (тут, я думаю, ты тоже согласишься) мы с тобой по волне совпадаем больше, чем ты и Ванька.

Но это так, к слову. А пока перехожу к рассказу о главном событии.

Мы проходили мимо книжных развалов. Сама можешь представить, какие книги продают на барахолке, за копейки. Это то, что называется «бросовое чтиво», где на обложках или парни с дымящимися пистолетами, или голые красотки, или монстры, по клыкам которых стекает кровь. Всякое такое, что покупают, чтобы прочесть и выбросить — а кто-то подхватывает выброшенное и пытается толкнуть за несколько пенсов.

Но бывают и хорошие книги, и даже, что называется, раритетные. Сьюзен рассказала, что она как-то откопала здесь отличную книгу по ботанике — определитель растений середины девятнадцатого века. Многое в ней, конечно, устарело, но все равно ценность была большая.

Мы разглядывали книги, но не очень внимательно. Как-то не вызывали они у нас особого интереса, такой макулатуры и в России полно, а читать их, чтобы в английском языке совершенствоваться, тоже особого смысла не имеет: язык в них обычно настолько корявый и дубовый, сказала Сьюзен (и Алиса кивнула), что от их чтения будет больше вреда, чем пользы.