Мантия с золотыми пчелами

Солнцева Наталья

– С наружной стороны забора?

– Ну да…

– Выходит, любой мог бросить в ящик конверт с пчелами?

– Ну да… – повторила Василиса. – Может, кто-то решил так подшутить? На Николая Порфирьевича многие зуб имеют. С теми, кто послабее, он резкий, грубый, а с теми, кто сильнее – вежливый, но жесткий. Слышали бы вы его разговоры по телефону! Сразу ясно, кто на проводе – работник или городское начальство. Твердый человек Бояринов, неуступчивый, весь в себе, словно черепаха в панцире. И как с ним покойная

хозяйка жила, ума не приложу!

– Почему в конверте оказались именно пчелы? – спросила Астра.

Этого Василиса не знала. Сколько-нибудь достоверных предположений у нее тоже не было.

– Взгляни-ка назад, – сказал Матвей, отрывая Астру от раздумий. – Мне кажется или за нами следят?

Она повернулась. По пустынной улочке в некотором отдалении ехал внедорожник цвета металлик.

– Наверное, кто-то из местных…

– Я уже видел эту машину у музея.

По спине Астры пробежал холодок.

– Оторваться сможешь?

– Оторваться! – передразнил он. – Дорога узкая, городок крохотный. Этот парень, если он интересуется нами, уже давно разнюхал, где мы остановились. Суздаль – не Москва и даже не Владимир. Здесь не спрячешься.

Матвей все-таки прибавил газу. Внедорожник не отставал, но и не приближался.

– Давай свернем!

Он послушался и повернул направо, к центру города. Внедорожник не стал повторять маневр и проехал прямо.

– Видишь? – с облегчением вздохнула Астра.

– Вижу, что парень – не дурак…

* * *

По вечерам Эрик не торопился домой. Он любил прогуливаться по торговым рядам, где толпились туристы, или сидеть над рекой, созерцая облитые закатом башни монастырей и разноцветные маковки храмов. Шумели деревья, беззвучно текла Каменка, медными волнами наплывал колокольный звон, бередил душу…

С приездом москвичей вечерним прогулкам Эрика наступил конец. Приходилось бегать, выполняя поручения, а то и проводить время в их обществе, отвечать на вопросы, крутиться, как ужу на раскаленной сковороде. Сдался им этот Бояринов?! Почему именно он? Интересовались бы реставратором Тарханиным – тот умер, а с мертвого какой спрос?

Сейчас Эрик сидел на скамейке у подсвеченного прожекторами Рождественского собора.

– Привет! Давно ждешь?

– Да нет…

Он привстал, обмениваясь с Матвеем рукопожатием. Они с Астрой отлично выглядели, как будто не провели день в разъездах и утомительных разговорах.

– Поужинаем? – предложила она.

– Спасибо, я не голоден…

Астра опустилась на скамейку рядом с милиционером. Матвей стоял, разглядывая собор. В темноте тот совершенно преобразился. Сбросил лет двести…

– Эрик, вы любите Маняшу? – без обиняков спросила она. – Марию Мельникову, сироту, воспитанную Бояриновыми?

Молодой человек

медлил с ответом. Вокруг царило оживление, раздавались голоса и щелчки фотоаппаратов. Вечерние пейзажи Суздаля по-своему красивы.

– Она мне нравится…

– Почему вы сразу не сказали?

– Вы об этом не спрашивали.

– Допустим, – кивнула Астра. – Но сейчас можете объяснить…

– Я не обязан оправдываться! – вспылил Эрик. – Это мое личное дело.

– Да, конечно…

Она замолчала, ожидая, что тот встанет и уйдет, однако старлей остался сидеть на скамейке. Господин Борисов был уважаемым человеком, никогда не отказывал в помощи, и поступить невежливо с его посланцами Эрик не мог.

– В чем вы подозреваете Бояринова? – спросил он. – Он замешан в каком-то преступлении?

– Возможно…

– То есть у вас ничего против него нет?

– Нет, – честно призналась Астра. – Просто возникли сомнения насчет девушки, которая живет в его доме.

– Маняши? – На лице Эрика отразилось искреннее изумление.

– Как давно вы с ней виделись?

– Давно…

Матвей оставил их наедине и медленным шагом двинулся вокруг собора. Ему захотелось со всех сторон полюбоваться этим белокаменным чудом. Интуитивно он почувствовал, что молодому человеку будет проще открыться женщине.

– Послушайте, Эрик, – сказала Астра, едва Матвей отошел на достаточное расстояние. – Я не представляю официальные органы и не собираюсь давать делу ход. Мне просто нужно кое-что выяснить. Это касается семьи Бояриновых. Вы можете оказать содействие!

Милиционер напряженно думал – это было видно по складке на переносице.

– Я не хочу подставлять Николая Порфирьевича… – наконец выдавил он. – Каким бы он ни был. Не исключено, что мы с ним… породнимся. Хоть Маняша и не его дочь… но эти люди ее вырастили… и они… то есть он… имеет право на хорошее отношение с ее стороны. И с моей, разумеется. Я не намерен причинять ему вред! – разволновался он. – Вы понимаете?

– Даю вам слово, что все сказанное останется между нами.

– Почему я должен вам верить? Пройдет несколько дней, вы вернетесь в Москву, а мы будем продолжать жить здесь: я, Маняша, Бояринов – и расхлебывать кашу, которую вы заварили.

Эрик мучительно покраснел. В темноте казалось, что на его черты легла густая тень.

– Мы еще ничего не сделали, – возразила Астра.

– А могилка ребенка? Вы же собирались…

– Нет, Эрик! Вы правы, захоронение трогать нельзя. Это ничего не даст.

– Вы думаете… там пусто?

– Это уже не имеет значения.

Он уставился на Астру болезненно горящим взглядом. Признался:

– Я в полной растерянности. Всю ночь ломал себе голову, зачем вам понадобилось ворошить старое. В чем виноват Николай Порфирьевич?