Манул

Македонский Ляксандр Олегович

— В разумных пределах. Только в разумных пределах! — покачала головой девушка

— Ох, чувствую, юг содрогнется под твоей несгибаемой волей, Солоха, — фыркнул манул.

— И пусть. Так даже веселее!

Май усмехнулся.

Давно он уже не чувствовал себя таким свободным и счастливым. Не омрачали радости даже сказанные Икаром на прощанье слова:

«Помни, кошак, твоя жизнь принадлежит мне. И в решающий час я вернусь за своим долгом».

Оборотень покосился на Солоху. Девушка все еще смотрела в сторону Белграда. Смешливый ветерок путался в ее обрезанных волосах, все больше и больше распушивая их.

«Интересно, а она знает? Знает, что моя жизнь в руках сумасшедшего убийцы? Наверное, ей уже доложили, но вряд ли она поверила… Впрочем, чем меньше она знает, тем счастливее будет».

— Май, скажи, а о чем вы говорили с Икаром? Он был необычайно весел, даже подозрительно, — неожиданно, словно бы прочитав его мысли, спросила Солоха.

— О том, что собирается бросать службу у Пузыря, — ответил, чуть поразмыслив, оборотень.

— Да? Вот и правильно! А куда он потом намерен податься?

— Вроде как на родину поедет. В пустыню.

— На родину… — девушка вздохнула, сжав непроизвольно подол старого платья. Родина — сколь много крылось в этом слове. Увидит

ли она ее вновь? Или теперь путь домой ей заказан? Впрочем, так ли хороша та Родина, которая стремиться тебя уничтожить?

Солоха не знала ответа на эти вопросы, да и, поразмыслив, решила больше не ломать над ними голову.

«Жить сегодняшним» — подумала она, поворачиваясь вперед, туда, где сияло бескрайнее море и куда клонилось краснеющее солнце. Больше в сторону Белграда она так и не взглянула.

Подгоняемая вольными ветрами, галера прытко скользила по волнам, убегая прочь, к дальним, сказочным берегам. А где-то там, на закате, когда белоснежные стены Белграда в очередной раз окрасились пурпуром, к въездным воротам подъехали всадники. Их пропустили вне очереди, ведь слух о Юрии Спасителе начал распространяться по Белграду. А со смертью Великого Мастера о нем заговорили даже громче подобающего.

— Уже совсем скоро я очищу этот мир от скверны, отец, — бормотал один из всадников, спешиваясь, входя в осиротевшее Воронье Гнездо. А над ним, невидимый простому глазу витал верный посланец Ирриила, приговаривая:

— Очистишь, куда ты денешься… От судьбы ведь не убежать…

И пока Солоха с Маем переписывали свои судьбы, мир вновь застыл в предчувствии великих перемен.

Конец.