Манускрипт
Шрифт:
— Это вообще лишнее, — неодобрительно заметил майор. — Рохлин, насколько я знаю, был комсомольцем, кандидатом в члены партии, а вы тут устраиваете какой-то религиозный обряд.
— Если хотите, можете рядом воткнуть звезду, — пожал я плечами. — Только делать её сложнее.
Медынцев махнул рукой и отправился обратно к самолёту, где мы оставили раненого пилота. Я плёлся чуть позади, с грустью глядя на перемазанные землёй в районе колен брюки. Наши костюмы выглядели неважно, пусть и не рваные, но достаточно грязные и помятые. Каким-то слишком уж сложным получается путешествие, а наше ближайшее будущее
Тем временем редкие облака уже начали розоветь в лучах встающего солнца. Я кинул взгляд на циферблат своих недешёвых «Longines», и с сожалением констатировал, что разбито не только стекло, но и что-то внутри пришло в негодность. И где, спрашивается, успел повредить? Вроде по салону не летал, сидел, к креслу привязанный… При этом липовые очки, что интересно, не пострадали. С лёгким сожалением забросил хронометр в кусты, толку от него теперь будет немного.
Сивцев, к тому времени закемаривший в кресле с вытянутой сломанной ногой, при нашем появлении открыл глаза.
— Похоронили, — ответил Василий Карпович на незаданный вопрос. — Давайте, товарищи, решать, что делать дальше. От того, что мы вынужденно оказались где-то под Тарнополем, задача не поменялась — товарища Сорокина необходимо доставить в Москву. Придётся пробираться через линию фронта.
Он с сомнением посмотрел на забинтованную ногу пилота, мне и Сивцеву сразу стало ясно, о чём подумал майор. Оставлять здесь Петровича было бы предательством, тащить с собой, не говоря уже о том, чтобы перейти с ним линию фронта — это вообще из области фантастики.
— Может, костыли соорудим? — предложил Сивцев. — Всё ж лучше, чем на носилках меня переть, а так как-нибудь смогу передвигаться и сам.
— Да ты и на костылях далеко не упрыгаешь, — с сомнением поскрёб небритый подбородок майор. — Что же делать-то… Того и гляди сюда кто-нибудь из местных нагрянет, шума мы немало наделали. Да и хорошо, если местные, а то вдруг немцы?
Возникло неловкое молчание, каждый думал об одном и том же. По всему выходило, что лётчик становился для нас обузой. Но и бросать его было бы самым настоящим предательством.
— Вот что, — вздохнул Сивцев, переводя взгляд с меня на майора и обратно. — Вы это, товарищи… Выполняйте задание. Велено доставить человека в Москву — вот и чешите на восток. А я уж как-нибудь…
— Нет, так дело не пойдёт, — взял я инициативу в свои руки. — Вас мы не бросим. Сделаем костыли и доберёмся все втроём до ближайшего населённого пункта. А там уж, даст Бог, попадутся добрые люди, приютят, пока кость не срастётся.
— А что, хорошая идея, — как показалось, с облегчением поддержал меня Медынцев. — Здесь же остались наши, советские люди, временно оказавшиеся в оккупации, неужто не помогут?!
Я не стал озвучивать вслух свои опасения насчёт так называемых советских людей на Западной Украине, многие из которых с удовольствием убивали стариков, женщин и детей, имевших несчастье быть другой, «неправильной» национальности, прежде всего поляков, евреев и русских. Не стал говорить, как в той же Галиции местное население с цветами встречало войска Вермахта, несших им якобы освобождение от коммунистов и жидов, между которыми почему-то проводился знак равенства. Придёт время — сами всё узнают. Либо уже что-то знают, но считают
Хотя в глубине души я, может быть, и понимал того же Бандеру, ратующего за свободную Украину. Родись я хохлом, тоже, быть может, возжелал бы жить в независимом государстве. Вот только дорогу к своей цели Степан Андреевич выбрал слишком уж экстремальную, не гнушаясь террором, убийствами, и даже сотрудничеством с немецкими оккупантами, а это уже не лезло ни в какие ворота. Если доведётся встретиться со Сталиным, обязательно подскажу ему, чтобы выжигал на Украине национализм калёным железом, не цацкался с ними, а отвечал террором на террор. Если, конечно, встретимся, потому как не факт, что генсек найдёт для меня в этот раз время, да ещё и какой-то прямо-таки злой рок каждый раз мешает нашей встрече. Первый раз из Одессы уже почти уехал в Москву — повязали. Второй раз сам из лагеря сбежал, не дожидаясь, пока околею в холодном карцере. Теперь вот самолёт даже до линии фронта не долетел, и ещё не факт, что нам удастся её пересечь в целости и невредимости. Так что наше свидание со Сталиным казалось мне уже каким-то несбыточным мороком, как и встреча с Варей, которую я не видел — страшно подумать — целых пять лет. Девушке уже считай тридцатник, и если до сих пор она хранит мне верность — ей впору ставить при жизни памятник.
На изготовление пары костылей при помощи сухостоя и нашедшихся в ремнаборе инструментов ушло около получаса. Зато теперь Сивцев мог передвигаться пусть и не быстро, но самостоятельно.
— Ну что, куда двигаем? — спросил он, стараясь выглядеть бодрячком.
— Знамо дело, на восток, — откликнулся Медынцев. — Жаль, рации нет, чтобы со своими связаться. Они ж будут думать, что мы все погибли. Так и так придётся до наших добираться, и чем скорее — тем лучше. Так что, Петрович, надо тебя в каком-нибудь селе пристроить, только чтобы люди порядочные попались. Там поправишься — и двинешь следом.
— За меня не переживайте, — хмуро ответил Сивцев, — вы своё задание выполняйте, а я уж как-нибудь перекантуюсь.
— Ну и отлично! — с наигранным оптимизмом воскликнул майор. — Сейчас только припасов захватим, чтобы было чего пожевать по дороге.
— Документы, надеюсь, не потеряли? — спросил я его. — В случае чего можно выдать себя за немцев.
— Можно, вот только это в самом крайнем случае. Помните, как вас по паспорту величать?
— Йохан Майер, предприниматель из Цюриха, 43 лет от роду. Владею небольшим заводом, производящим запасные части для сельскохозяйственной техники.
— А с немецким у вас как?
— Да уж точно не хуже, чем у вас, — усмехнулся я. — Guten Tag! Gutes Wetter, nicht wahr?
— Неплохо, — улыбнулся Медынцев.
— Так что если дойдёт до разговоров — предоставьте это мне, тем более что вы как бы мой секретарь. Haben sie mich verstanden?
— Genau, Herr Dietz! Ещё бы легенду придумать, что мы забыли в этих краях…
— Скажем, будто летели в Харьков, присматривать для себя тракторный завод, чтобы получить заказ от немецкой армии на производство запчастей для бронированной техники, а наш самолёт потерпел катастрофу. Выжили чудом.