Манящая тайна
Шрифт:
— А каково потерять титул, земли, в сущности — жизнь?
— Но вы же не потеряли все это… Вы все равно герцог Ламонт! — выпалила Мара, как бы оправдываясь. Все это она говорила себе долгие годы. — Земля по-прежнему принадлежит вам. И деньги. Вы даже утроили герцогские владения!
Его глаза широко раскрылись.
— Откуда вам все это известно?
— Я слежу за этим.
— Зачем?
— Почему вы так и не вернулись в поместье? — ответила она вопросом на вопрос.
— А
— Вам бы тогда напомнили, что не так уж и много вы потеряли. — Слова эти вырвались прежде, чем она успела прикусить язык. Прежде, чем сообразила, что сама его провоцирует. Мара метнулась за стул с высокой спинкой. — Поверьте, я не имела в виду…
— Еще как имели. — Темпл начат огибать стул.
Мара толкнула в его сторону конторку и пробормотала:
— Вы опять злитесь…
Он покачал головой:
— Слово «злость» совершенно не отражает глубины моих чувств.
Она кивнула и снова попятилась.
— Да, верно. О, вы в бешенстве…
Он по-прежнему надвигался на нее.
— Да, это ближе к истине.
— И вы… раздражены.
— Ну, это уж само собой.
Мара оглянулась и увидела за спиной буфет. Снова взглянув на Темпла, заявила:
— И еще вы в ярости.
Он криво усмехнулся:
— Об этом вы уже говорили. Бешенство и ярость в данном случае — одно и то же.
Мара уперлась спиной в буфет. И оказалась в ловушке.
— Я все могу исправить! — воскликнула она, отчаянно пытаясь снова стать хозяйкой положения. — Все, что испортила!
Темпл остановился, и Мара спешно продолжала:
— Если я не умерла, то вы — не убийца. Вы не тот, кем вас называют. — Он не ответил, и она вновь заговорила дальше: — Поэтому я и пришла. Я выйду к людям. Покажусь обществу. Докажу, что вы не тот, кем вас считают.
Он поставил стакан на буфет.
— Докажете?
Мара с облегчением вздохнула. А он вовсе не такой уж неумолимый… Она кивнула:
— Да, конечно. Я расскажу всем…
— Вы расскажете всем правду. Ясно?
Она медлила с ответом. Потом все-таки кивнула:
— Да, я расскажу правду.
Это будет самый трудный поступок в ее жизни, но она это сделает, потому что у нее не т выбора.
Правда погубит ее, но зато спасет то единственное, что имело для нее значение.
У нее всего один шанс на то, чтобы договориться с Темплом. И она должна использовать его правильно.
— Но при одном условии, — добавила Мара.
Он засмеялся, и она поморщилась, этот смех очень ей не понравился. И еще больше не понравилась усмешка, с которой он проговорил:
— Вы думаете, что можете торговаться со мной? — Темпл подошел к ней почти вплотную. — Думаете, что сумели убедить меня пойти
— Однажды я уже исчезла. И могу сделать это снова.
Угроза не произвела на него впечатления.
— Я вас найду, — ответил он.
В этом Мара нисколько не сомневалась. И все-таки она не сдавалась:
— Но я ведь скрывалась двенадцать лет… Поверьте, я очень хорошо научилась это делать. И даже если вы меня найдете… Аристократы все равно не примут на веру ваше сообщение о том, что я жива. В этой пьесе вам потребуется мое добровольное участие.
Темпл прищурился. Мускул на его щеке задергался. Когда же он заговорил, от слов его повеяло холодом.
— Уверяю вас, вы мне не потребуетесь.
Она невольно вздрогнула и проговорила:
— Поверьте, я расскажу людям правду. Появлюсь со всеми доказательствами… А вы простите моему брату его долг.
Наступило мгновение молчания, и в эту долю секунды Мара решила, что все-таки добилась успеха.
— Нет, — заявил Темпл.
О Господи, он не может отказать! Вскинув подбородок, она воскликнула:
— Но это честный обмен!
— Честный обмен? А как же моя разрушенная жизнь?
Но Темпл же один из самых богатых людей в Лондоне.
Во всей Британии! Женщины кидаются ему в объятия, а мужчины отчаянно пытаются добиться его доверия. Он сохранил свой титул, и сейчас на его имя записана целая финансовая империя! Что он вообще знает о «разрушенных жизнях»?!
— А сколько жизней разрушили вы? — спросила Мара. Она понимала, что не следовало задавать этот вопрос, но не смогла удержаться. — Вы ведь не святой, милорд…
— Что бы я ни сделал… — Он вдруг умолк, но тут же снова заговорил: — Все, довольно. Вы и сейчас такая же идиотка, какой были в шестнадцать, если думаете, будто можете диктовать мне условия.
Конечно, она и раньше об этом думала, но сейчас, взглянув в холодные глаза этого человека, Мара вдруг поняла, что ошибалась. Было ясно, что он вовсе не хотел получить оправдание. Нет, он жаждет мести.
— Разве ты не понимаешь, Мара? — Он нагнулся к ней и прошептал: — Теперь ты в моих руках.
Она встревожилась, но постаралась скрыть волнение. Он ведь не убийца. Уж она-то это прекрасно знает.
«Тебя он не убивал, но ты представления не имеешь о том, что он успел натворить с тех пор», — сказала себе Мара.
Чушь! Он не убийца! Он просто злится. А она этого ожидала, верно? Разве она к этому не готовилась? Разве не обдумала все возможные варианты до того, как надела плащ и вышла на улицу, чтобы его найти?
Она двенадцать лет прожила одна. И научилась сама о себе заботиться. Научилась быть сильной.