Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения
Шрифт:
– Буквально недавно его починил, – гудел откуда-то снизу дядя Миша, – каждый шуруп вот этими руками протер!
«Очень надо!» как бы всем своим видом показывал «газик».
– Бессовестная твоя душонка! – отчаявшись завести машину, выдохнул дядя Миша и со злостью захлопнул капот. – Чтоб глаза мои тебя не видели!
Вася даже дворником не повел.
– Инженер-джан, давай хоть дотолкаем его до стоянки автовокзала. Не оставлять же его посреди дороги, – предложили люди.
Делать было нечего – пришлось вкатить Васю на территорию автовокзала.
– Ма, у нас два выхода: или мы не едем,
– Тогда возьми на меня и на себя. Дети поедут в «жигулях», а мы с тобой – на автобусе.
– Не надо. У тебя давление. Ты поедешь на машине. Девочки большие, ничего с ними не станется.
– Миша, вам с пересадкой ехать! Семь часов!
– Ну и что?
– Они же всю дорогу поют!
– Ничего, автобус потерпит!
На следующее утро мы заехали за Ба, дядей Мишей и Маней. Папа отвез нас на автовокзал, а потом вернулся домой – забирать маму с Гаянэ и Сонечкой. Стартовали они раньше нас, да и скорость рейсового автобуса сильно уступает машине, поэтому мы ехали на два часа дольше.
Первый отрезок пути – из Берда в азербайджанский город Товуз – проделали в оранжевом «пазике». Дядя Миша предусмотрительно взял нам билеты на переднее сиденье, а сам сел на боковое, то, которое находится справа от водителя. Чтобы постоянно держать нас в поле зрения. Они с водителем завели долгий и обстоятельный разговор про недостатки и достоинства «ПАЗа-3201». Периодически, прерывая разговор на полуслове, дядя Миша кидал на нас профилактические испепеляющие взгляды – напускал страх. Чтобы вели себя по-человечески. Мы с Манькой, тщательно напричесанные и всяко наглаженные, сидели рядышком и, стараясь не сильно шевелить губами и ходить лицом, мычали репертуар нашего хора. Петь в полный голос было стыдно, а не петь мы просто не могли. Иначе пришлось бы через каждые триста метров останавливать автобус. Каринка какое-то время со скучающим видом сидела рядом, а потом пересела, благо в автобусе пассажиров было немного, и сиденье позади нас пустовало. За спиной у меня раздалось странное копошение.
– Ты чего? – не оборачиваясь, промычала я сестре.
– Тут на спинке сиденья много шурупов, – пропыхтела она, – целых семь штук. Отвинчиваю.
– Зачем? – похолодели мы с Манькой.
– А чего там внутри, вы знаете? – огрызнулась Каринка.
– Неа.
– Вот и не мешайте. Только сядьте так, чтобы дядя Миша меня не видел.
Мы с Манькой переглянулись, но виду подавать не стали. Тесно прижались друг к другу и продолжили с прерванного места мычать литовскую народную песню «Пастушок».
– А чем ты гайки отвинчиваешь? – вдруг прервала пение Манька.
– Рукой, – пропыхтела Каринка. – Еле отвинчиваются, заразы. Пальцы себе стерла.
– На. – Манька сдернула с волос заколку и, не оборачиваясь, протянула назад.
Каринка аж заскулила от счастья:
– Она с боков совсем плоская, как настоящая отвертка!
Дядя Миша уставился на нас испытующим взором.
– «Много песен слыхал я в родной стороне…» – затянули мы «Дубинушку».
– А где
– Я тут, – вынырнула из-за моей спины сестра.
– Ты зачем пересела?
– У окна охота посидеть.
– Переедем границу, придется тебе пересаживаться на свое место, – глянул в зеркало заднего вида водитель.
– Это почему?
– В Азербайджане в автобус набьется много народу.
– Ла-а-адно, как только переедем границу – пересяду.
Дядя Миша привстал с места, чтобы лучше разглядеть Каринку.
– Ты чем там занята?
– Зато установили противотуманные фары, что при наших погодах – большое счастье, – продолжил разговор водитель, чем очень удачно отвлек Дядимишино внимание на себя.
Шебаршение на заднем сиденье усилилось – нужно было успеть разобрать сиденье до того, как мы переедем границу с соседней республикой. От волнения у нас пересохло в горле – мы с Манькой прекратили петь, только с замиранием сердца прислушивались к возне, которую затеяла за нашими спинами Каринка.
«Ыю, ыю», – скрипели шурупы.
К нашему счастью, дорога к границе была в страшных выбоинах – автобус немилосердно трясло, скрипели сиденья, каждый раз, весело подпрыгивая на ухабах, набирал голосовые обороты водитель – не иначе ему казалось, что, чем громче он орет, тем умнее его мысли. Дядя Миша явно скучал под его крики о карданных и коленчатых валах. Периодически он оборачивался к нам и глядел долгим испытывающим взглядом через толстые стекла очков. Мы с Манькой елейно улыбались в ответ. Дядя Миша от наших елейных улыбок вытягивался лицом и покрывался испариной.
В районе села Айгепар шебаршение сзади достигло апогея – стало ясно, что Каринка приступила к спешному откручиванию последнего шурупа – ведь еще немного, буквально десять минут езды, и мы подъедем к первому азербайджанскому селению. И тут фортуна повернулась к нам спиной – автобус притормозил у остановки. С лязгом открылись двери, и в следующий миг в салон полетели два больших баула. Мы с Манькой еле успели увернуться от них.
– Сынок, – раздался скрипучий голос, – помоги бабушке подняться по ступенькам!
Дядя Миша вышел из «ПАЗа» и, почтительно поддерживая под локоть древнюю, согнутую под прямым углом пополам старушку, помог ей взобраться в автобус. Старушка проворно взобралась на сиденье дяди Миши, подцепила набалдашником клюки сумки и подтянула их к себе.
– Мать, ну чего ты сумками в салон кидаешься, чуть детей не зашибла. Мы бы сами их затащили, – пожурил старушку водитель.
– Зачем помогать? – оскорбилась старушка. – Руки у меня сильные, а вот ноги уже не несут. Так что сумки я сама куда угодно занесу.
– Пап, садись рядом с Наркой, а я к Каринке пересяду, – сделала попытку спасти положение Манька. Но тут раздался леденящий душу лязг – это Каринка, не дождавшись отъезда автобуса, потянула на себя отвинченную спинку нашего сиденья.
– Что там такое? – подскочил водитель.
– Все нормально, я сейчас разберусь, – кинулся коршуном к нам дядя Миша. Первым делом он скрутил Каринку и отобрал у нее импровизированную отвертку. Затем развил бурную деятельность – прижав коленом к сиденью спинку, стал прикручивать обратно гайки.