Манюня
Шрифт:
– Приедет делегация из соседнего Красносельского района,- Серго Михайлович заикался от волнения – Красносельский район Армении, издавна населённый ссыльными молоканами, славился на всю республику рекордными урожаями свёклы и кормовой репы. А также предполагается присутствие ответственных товарищей из Еревана и Тбилиси, и,- Серго Михайлович перешёл на благоговейный шёпот и показал рукой куда – то в сторону иранской границы,- Ставропольского края РСФСР!
Если бы Серго Михайловичу сообщили, что послушать выступление учеников нашей школы прилетают жители
– Завтра с утра никто не пойдёт в школу, мы обзвоним ваших директоров и представим им список учеников, которые по положительной причине будут отсутствовать на занятиях! – наш дружный радостный рев заглушил на минуту голос Серго Михайловича, но хормейстер был стреляным воробьём – одним взмахом невидимой дирижёрской палочки он заставил крик захлебнуться в наших глотках,- с девяти утра и до часу дня мы репетируем в школе, потом все расходятся пообедать и переодеться! В три часа собираемся возле входа, там нас будет ждать автобус. Начало праздничного концерта - ровно в шесть! Опаздывать нельзя!
Ещё бы опаздывать нельзя. На восемь часов вечера, в честь прибытия высоких гостей из соседних районов и республик, намечался торжественный банкет, который по доисторической, неукоснительно и по пунктам выполняемой кавказской традиции предполагал убийственное чревоугодие, сдобренное огромными количествами доморощенного алкоголя. Банкет потом плавно перетекал в завтрак, и очумевшие гости внезапно обнаруживали себя за поеданием порции горячего, пахнущего ядрёным чесноком хаша со стопочкой холодной, звенящей на воздухе домашней араки. Далее бездыханные тела гостей загружали в автобусы или служебные автомобили и раскидывали по пунктам назначения.
На следующий день, ровно в пятнадцать ноль-ноль, мы с Маней, простирнутые и отутюженные до крахмального скрипа, вошли во двор нашей музыкальной школы.
Первое, что бросилось нам на глаза – был заляпанный по самые брови грузовик Газ-63 в деревометаллическом и чуть ли не нэповском исполнении. Он раскорячился напротив входа в школу и всем своим видом гордо свидетельствовал о самом непосредственном своём участии в защите Киевской Руси от печенежских набегов.
Рядом с грузовиком волновалась стайка наших ребят в одинаковых белых сорочках и тёмных брюках. Чуть поодаль трепетали девочки с белыми пышными бантами в волосах.
На капоте грузовика, при полном параде, в бархатном пиджаке и кружевном жабо, безутешно рыдал наш хормейстер Серго Михайлович. Рядом клокотала в праведном гневе аккомпаниатор Инесса Павловна. Нам с Маней сразу стало ясно - происходит что-то из ряда вон выходящее.
Рядом с грузовиком виновато переминался с ноги на ногу кургузый худющий мужичок и периодически встревал в безутешный вселенский плач Серго Михайловича:
– А я-то при чём, мне сказали – загрузить и довезти до пункта назначения, я и приехал… Ты пойми, автобус сломался, чинить его будут, скорее всего, целую вечность, другого свободного автобуса нет… Я шофёр опытный,
Серго Михайлович оторвался от капота и смерил водителя уничтожающим взглядом.
– Объясните мне, при чём здесь племенные бычки или беременные коровы,- крякнул он,- это дети, вы понимаете? Де-ти!!! Как я могу позволить перевозить их на таком… - хормейстер запнулся,- драндулете?
– Зачем обзываешься? – заволновался однажды перевозчик чистокровного коня ахалтекинской породы,- это же ласточка, а не машина. Её как списали за физический износ с военного полигона – так она и служит нам верой и правдой двадцать лет. Ни разу не подвела!
– Вас как зовут,- в голосе Серго Михайловича зазвучала такая надежда, словно назови сейчас водитель грузовика своё имя, и чудо-агрегат из тыквы превратится в изящную карету.
– Анушаван меня зовут,- галантно представился мужичок,- можно Анушаван Наполеонович!
– Как-как?- у Серго Михайловича задёргалось веко,- как, вы говорите, вас зовут?
Водитель грузовичка нервно покосился на глаз Серго Михайловича, потом спешно отвёл взгляд в сторону кружевного жабо хормейстера.
– Наполеонович я,- пробубнил он,- можешь меня просто Анушаваном звать. Главное – ты не сомневайся, я шофёр опытный, довезу вас с песней!
– С какой песней!- Серго Михайлович, в поисках поддержки, повернулся дёргающимся веком к Инессе Павловне,- это будет не песня, это будет реквием! Там всё заляпано по самую крышу! И как я могу позволить, чтобы на таком грузовике перевозили наших музыкальных детей – перст Серго Михайловича вперился в нас - мы в знак солидарности мигом затрепетали и сложились в единый, празднично одетый многоглазый организм.
– Две скрипки,- выкрикивал Серго Михайлович свои аргументы,- альт, два канона, гитара! Два доола, один дудук! Две флейты! Пюпитры! Нотные книги! Тридцать восемь детей из интеллигентных семей!
Инесса Павловна заламывала свои прекрасные тонкие руки в многочисленных серебряных браслетах – нет, не затем она выросла в кружевном тбилисском Авлабаре, чтобы разъезжать на грузовике для перевозки скота.
– Серго Михайлович,- высунулась из окна секретарша музыкальной школы,- я дозвонилась, мне сказали, что ни одной свободной машины нет, придётся ехать на грузовике. Если вы прямо сейчас не двинетесь, то к шести часам точно не успеете.
Выхода не было. Мы сложили в кузов музыкальные инструменты в футлярах, нотные книги, пюпитры. Пол там и сям был завален засохшей травой и листьями кукурузных початков, лохмотьями мешковины, плохо прочищенными следами от коровьих лепёшек и другим полезным в сельском хозяйстве добром. Борта кузова ходили ходуном и всячески топорщились шляпками больших гвоздей – видно было, что не одно поколение неунывных водителей пыталось собственноручно привести в порядок полусгнившее деревянное нутро машины.