Маори
Шрифт:
— Да. Насколько я помню, ты действительно никогда особенно не рвался к комфорту. Он приходил к тебе как-то сам по себе.
— Спасибо.
— Лично я, — продолжал священник, — стал бы трудиться хоть в маорийской хижине, если бы это было нужно Богу. Меня сейчас беспокоит больше другое. — Священник грустно поджал губы. Потом продолжил: — Тебе это покажется странным, Роберт, но я скажу, что большинство маори, обращенных в христианство, сделали это из-за того, что поверили в то, что Бог действительно помогает нам, пакеа. Они полагали, что стоит им стать христианами, как Бог тут же станет помогать и им. Однако, очень скоро выяснилось, что перемена веры не несет с собой
Коффин внимательно слушал.
— Многие думают, что их оставил и Христос, и их языческие идолы. В результате умерла сама вера и родилось неверие. Они видят, как их мир рушится прямо под ногами, видят, как их земля продается родственниками-пьяницами, и постепенно приходят к мысли о том, что им не для чего вообще жить. Причем не только в этом мире, но и в том. Я не знаю, как помогать таким отчаявшимся людям, Роберт. Я не знаю, как убедить их в том, чтобы они не падали духом.
— Надеюсь, что ты прав, святой отец. Надеюсь, что такие настроения помогут маори прийти к мысли о бессмысленности продолжения нашей войны.
Коффин вдруг поймал на себе взгляд слуги-маори, который во все время разговора стоял здесь же, но на достаточном удалении и все внимательно слушал.
— А как насчет тебя?
Пожилой маори, казалось, не понял, о чем его спрашивает белый человек.
— Меня?.. — переспросил он неуверенно.
— Да, — сказал Метьюн. — Что ты обо всем этом думаешь, Орере? Твоя вера все еще крепка?
— Да, святой отец. Это все, что у меня осталось. — Он взглянул в сторону Коффина и увидел, что тот внимательно смотрит на него и ждет объяснений. Маори выпрямил спину и добавил: — Однако, для многих молодых воинов веры в Христа недостаточно для жизни. Им хочется еще получить справедливость.
— Ив результате они присоединяются к хау-хау? — напряженно глядя на маори, догадался Коффин. На этот раз слуга не медлил с ответом.
— Хау-хау воюют исключительно потому, что не знают, чем им еще можно заняться. Многим на все плевать. Они даже не задумываются. Они продолжают убивать пакеа, потому что считают, что именно в этом состоит долг настоящего воина. Другие воюют потому, что понимают: в ином случае у них есть только два выбора. Или забиться дальше в лес, где невозможно нормально жить. Или идти к пакеа и клянчить на пропитание на улицах их поселений. Наконец, есть маори, которым все еще больше нравится воевать, чем пьянствовать.
— Значит учения церкви им всем недостаточно? Коффин знал, что Метьюн является, наверно, единственным священником во всей округе, не обижающимся на подобные вопросы, задаваемые в его присутствии.
Орере задумался, прежде чем отвечать. Когда он наконец заговорил, то в его голосе впервые улавливались нотки подлинного внутреннего оживления.
— Можешь ли ты упрекать их за их неверие? Пакеа любят показывать нам на небо, а когда мы поднимаем голову, они незаметно крадут нашу землю.
— Бог в этом не виноват, — возразил Метьюн. — Настоящие христиане нисколько не похожи на тех пакеа, которых ты описал.
— Где вы видели, святой отец, настоящего христианина? Что это такое — настоящий христианин? Это тот человек, который верит в то, что делает? Или делает то, во что верит?
Метьюн не ответил.
Коффин не мог припомнить случая, когда Метьюну не хватало слов для ответа. Впрочем, сейчас такие времена… Им всем не хватает нынче слов для ответов на вопросы, которых становится
— У каждого должна быть вера, Роберт. Почему бы тебе не вернуться в лоно церкви?
— Прости, святой отец, — грустно улыбнулся Коффин, чтобы смягчить этим свое резкое заявление, — но, боюсь, что эта вера во мне умерла вместе с Кристофером.
— Жаль. Я знаю, что порой вера очень помогает людям жить. Например, миссис Коффин.
— Наверно.
Действительно, только по воскресеньям Холли проявляла какое-то оживление перед выходом из дома.
— Конечно, если это можно назвать жизнью… — добавил Коффин, нахмурившись.
Это задело Метьюна, но священник не показал виду.
— Ничего, нужно надеяться на лучшее, Роберт. Вера нужна каждому. Особенно в такие тяжелые времена.
— Многие из твоих прихожан уже готовы опустить руки и сдаться на милость победителя, — проговорил Коффин и вкратце рассказал о перипетиях утреннего совещания в доме банкира Лонгмаунта.
— Не думал, что пессимизм овладеет людьми столь сильно. Впрочем, это бизнесмены. Бизнес переживает порой времена упадка. Церковь — никогда. Мы знаем точно, что не уйдем с этой земли. Не сядем на корабли и никуда не уплывем, чем бы ни обернулось дело.
— Вы — может быть, но уплывут другие, отец мой. Очень советую крепко поразмыслить над этой вероятностью. Если пара-тройка людей, типа Раштона, все-таки решатся полностью свернуть дела в Новой Зеландии, всем нашему среднему классу будет крышка. Нас тогда ожидает дикая, страшная паника. Люди будут пытаться продать все, над чем работали в течение многих лет. Кинутся спускать все то, что построили. Но у них ничего не получится, так как потенциальные покупатели уже будут махать им ручками с выбирающих якоря кораблей. Я считаю, что нам, конечно, необходимо перестать рассуждать о развитии и процветании. Хотя бы сейчас. Но одновременно мы должны приложить все силы к тому, чтобы уберечь то, что уже создано и работает.
— Было бы очень хорошо, если бы более благополучные провинции выразили готовность оказать помощь бедствующим собратьям. Но Отаго очень неохотно относится к идее оказания поддержки безработным Окленда.
— Все это верно, отец мой. Нам нужно настоящее центральное правительство с реальной властью и железной волей. Такое правительство нам необходимо сейчас как воздух. А этой практике, — когда каждая провинция живет сама по себе и принимает решения независимо, а подчас и во вред благосостоянию соседей, — необходимо положить решительный конец. Мы больше не можем позволить себе такой сепаратизм и дробление. Неудивительно, что нам до сих пор не удалось погасить восстание. Но что делать, если боссы процветающих провинций категорически не хотят сдавать своих позиций ради других? — Он покачал головой в отчаянии. — Они не понимают, что неприятности, которые мы сейчас терпим здесь, на севере, обязательно распространятся и на Крайстчерч, и на Дунедин, стоит только пересохнуть золотой реке. А она вот-вот пересохнет.