Мапингуари – демон сельвы

Мартынов Филипп

– Помогает? – машинально поинтересовался я.

– После того случая с вождем, монстр не появлялся. Но черные жрецы время от времени проходят через деревню и проводят белых людей.

– То есть мы не первые?

Настя кивнула:

– Два часа назад провели группу. Среди них был светловолосый гигант. Он смеялся и о чем-то громко говорил. Выглядел весело.

– Это точно Дик. Он даже в пасти у монстра будет шутить и шуметь.

Стало чуть легче. Выходит, друзья все еще живы. Это если на секунду забыть о том, что их собрались возвести на жертвенный алтарь в честь какого-то бога…

– Спроси,

можно ли здесь перекусить, попить и взять с собой что-нибудь? – попросил я. – Если не могут нас провести, то пусть хотя бы расскажут, куда двигаться. У меня телефон сядет через час, максимум. Мы чем-нибудь расплатимся. Как в той деревне.

Добрые кечуа согласились накормить нас и напоить бесплатно. Из собравшейся толпы вышла пожилая женщина с прядями седых волос, спускающихся на глаза, поманила нас за собой. Мы шли мимо приземистых домиков, утопающих в зелени. Кое-где клубился туман – коренной житель местных гор и сельвы.

За нами увязалась толпа детишек, весело улюлюкающая и смеющаяся. Старушка вяло отмахивалась от них фетровой шляпой. Под ногами похрустывал спрессованный уголь.

Мы прошли в глубь деревни, свернули к неприметному внешне домику. Дверей у него не было, проем закрывала плотная цветная занавеска. Старушка убрала ее в сторону и жестом пригласила нас зайти внутрь.

Внутри было серо, влажно и прохладно. Пахло пряностями и чем-то печеным. Пол оказался устлан травами. Хотелось разуться и пройтись по ним босиком. Почему-то я подумал, что это будет очень приятно.

Из-за низкого потолка пришлось идти согнувшись. Сквозь квадратные окна едва проникал тусклый свет. Внутри было две комнаты, переходящих одна в другую, и отдельно что-то вроде кухни. Там стояла большая каменная печь, пышущая жаром. Из овального отверстия с треском вырывались языки пламени. На печке стояла кастрюля, из которой поднимался к потолку пар. Странно, но жар печки улетучивался, стоило перейти в комнату. Хорошая, должно быть, вентиляция здесь.

Нас усадили на упругую кровать. Судя по ощущениям, твердый матрас был набит травой. Перед нами поставили столик, на него водрузили глиняные тарелки, кувшин и два стакана. Старушка что-то вежливо причитала, то и дело показывая на кувшин.

– Говорит, что это отличный писко, местный алкоголь, – усмехнулась Настя. – Расслабляет, помогает от стресса, вызывает бодрость духа и все такое. Невежливо отказываться. Хотя бы глоток.

Я вообще-то пил мало. Дома у меня скопилась целая коллекция алкогольных напитков – подарков с работы, сувениров из путешествий, да и просто невесть откуда взявшихся, но откупоривались бутылки разве что по большим праздникам, а чаще просто передаривались.

Я с сомнением налил из кувшина в стакан, поднес край стакана к носу. Пахло виноградным вином. Старушка между тем вынесла из кухни дымящуюся кастрюлю и вывалила на тарелки куски вареного мяса. Судя по виду, раньше это была какая-то птица. Я заметил на Настиной тарелке лапку с облезшими коготками. Настя судорожно сглотнула:

– Местный колорит, – сказала она тихо.

– Отказываться невежливо, – усмехнулся я и отщипнул первый горячий кусочек.

К чести хозяйки, мясо оказалось вкусным, пряным и ароматным. К мясу

старушка принесла еще несколько соусов – острых, красных, тягучих, но удивительно аппетитных. Отрываешь, значит, кусок мяса, макаешь поочередно во все соусы, закидываешь в рот и быстро-быстро жуешь. На глазах наворачиваются слезы, челюсти сводит, но один глоток писко мягко проталкивает мясо внутрь, смывает горечь и оставляет во рту мягкое послевкусие.

На пятом глотке я поймал себя на мысли, что почти одолел стакан. Голова немного закружилась. Я откинулся на спинку кровати и позволил себе немного передохнуть. Настя отщипывала мясо вокруг птичьей лапки с не меньшим, чем я, энтузиазмом.

– Господи, – сказала она. – Как же теперь, наверное, захочется спать!

– Время потеряем, – ответил я. – Это сейчас непростительно. Тронемся в путь, развеемся и протрезвеем. Хорошие тут люди живут, да?

Старушка сидела в уголке и, улыбаясь, наблюдала за нами. Пока мы ели, она начала заплетать из своих седых волос косы. Фетровая шляпа лежала у нее на коленях. Глядя на нее, сложно было представить, что где-то недалеко моих друзей ведут на жертвоприношение. Ну разве могут быть кечуа такими жестокими?..

– Мне кажется, все не так страшно, как они описывают, – сказал я, делая еще один глоток вина. – Мы же современные люди. Кто еще верит в этих кровожадных богов с огнем вместо кожи? Может быть, тут какие-то, ну, например, символические жертвоприношения? Приведут Глеба на алтарь. Заставят капнуть кровь из пальца, да и отпустят?

– Отпустят, ага, – заметила Настя. – Фил. Человека с простреленной головой помнишь? Или ты уже много выпил?

Выпил действительно много. Непривыкший организм требовал сна. Я вспомнил, что был на ногах с утра и почти не отдыхал. Развалиться бы на кровати, закрыть глаза на полчасика. А лучше на часок…

Старушка внезапно что-то спросила. Настя перевела:

– Ей интересно, как мы собрались сражаться с богом ярости.

– А мы собрались сражаться? – лениво удивился я. – Нам бы это, друзей вытащить, а там уж как хотите сами с этим вашим богом.

– Я переведу, что мы просто хотим вытащить друзей, – сказала Настя.

Старушка нахмурилась, начала говорить что-то на своем странном, чуть гортанном языке.

– Говорит, что почти сразу за границей деревни начинается царство диких богов. Бог ярости один из них. У него есть свой собственный алтарь для жертвоприношений, попав на который, уже не выкарабкаешься. Этот бог очень кровожаден и считает каждого, кто пришел на его территорию, жертвой. Если даже нам удастся вытащить оттуда друзей, говорит, он все равно пустится в погоню. И тогда всем несдобровать.

Я потянулся, тряхнул головой, пытаясь избавиться от сладостного алкогольного наваждения.

– Слушай, переведи ей, что я не верю в эти сказки. Какие боги ярости? Это или контрабандисты, или еще кто. Заложники им нужны или деньги. Приметили Дика, который сыплет деньгами, вот и решили с него стрясти побольше. Сейчас привезут к себе в какой-нибудь лагерь и будут там деньги выбивать.

– А мы-то что тогда там сможем сделать? – спросила Настя.

Старушка, умолкнув, наблюдала за нами сквозь прищур бесцветных глаз.