Марат
Шрифт:
И он больше ни в выступлениях, ни в статьях, ни в письмах не возвращался сам и не разрешал другим напоминать о его великом триумфе 24 апреля.
Марат справедливо рассматривал свой процесс как одну из авангардных схваток в решающем сражении с жирондистами. Все его выступления весной 1793 года были пронизаны одной мыслью: «только одни революционные меры действительны». Народ должен снова, как и раньше, сам себя спасти; он должен снова подняться на спасительное восстание, изгнать изменивших родине и революции жирондистов из Конвента и укрепить революцию, передав руководство в руки подлинных патриотов.
Обогащенный опытом революции, Марат в период подготовки народного восстания, которое должно было свергнуть власть Жиронды, значительно расширил и углубил свое понимание революционной диктатуры. В нем окончательно
Поражение жирондистов в сражении против Марата показало, как изменилось к весне 1793 года соотношение сил. Теперь перевес уже явственно обозначился на стороне якобинцев. Гора одолевала Жиронду.
Но в ослеплении бессильного бешенства жирондисты не только не стали благоразумнее — они еще яростнее нападали на своих противников и в неистовстве ненависти перешли к угрозам всему Парижу. В мае Инар, жирондист, в последний раз проведенный его друзьями на пост президента Конвента, посмел публично, на официальном заседании заявить депутации Парижской коммуны: «Если будет нанесен удар национальному представительству, то я объявляю вам от имени всей Франции, что скоро будут искать на берегах Сены место, где некогда стоял город Париж…»
Это был язык герцога Брауншвейгского, язык контрреволюционных интервентов.
Жиронда грозила гражданской войной, она развязывала ее. И она дождалась возмездия, которое сама на себя накликала.
Народное восстание 31 мая — 2 июня 1793 года низвергло власть Жиронды.
Двадцать девять депутатов-жирондистов во главе с Бриссо, Верньо, Гаде, Жансонне, Петионом, Бюзо, Барбару по предложению Кутона были исключены решением Конвента из его состава и подвергнуты домашнему аресту.
Жиронда первой, проводя в апреле в Конвенте решение об аресте Марата, уничтожила «талисман неприкосновенности», охранявший до тех пор представителей народа. Теперь эта мера обернулась против нее. Если можно было оскорбить народ Парижа, предав суду его избранника, то почему должны оставаться священными депутатские полномочия сообщников Дюмурье? Так рассуждал народ Парижа, окруживший 2 июня плотным кольцом здание Конвента и нетерпеливо ожидая, когда он произнесет приговор, очищающий его ряды от депутатов, поднявших руку на революцию.
Марат сыграл большую и важную роль в организации и руководстве народным восстанием 31 мая — 2 июня 1793 года. Существует версия, будто в ночь с 1 на 2 июня он сам поднялся на каланчу, чтобы первым ударить в набат, призывавший к восстанию.
Об этом имеется ряд свидетельств современников, но сам Марат в своем рассказе о событиях этих дней не упоминает об этой подробности. Может быть, он не рассказал об этом из скромности? Или не придавал этому эпизоду значения? А может быть, он и не поднимался на каланчу и не бил в набат и весь этот рассказ надо отнести за счет разгоряченного воображения участников событий — его друзей или врагов?
Как бы там ни было, остается несомненным, что все решающие три дня Марат был в самой гуще событий. В Конвенте, в Коммуне, в Комитете общественной безопасности — он всюду вмешивался в ход борьбы, давал советы обращавшимся к нему
Победа народного восстания 31 мая — 2 июня была великой победой Горы. Она была и великой победой Марата. На протяжении двух последних лет вместе со своими собратьями по оружию — якобинцами — Марат вел жестокую, беспощадную, изнурительную, поглощавшую все его силы борьбу против Жиронды. Когда он начинал эту борьбу, «партия государственных людей» была в зените своей славы, она была могущественной, влиятельной, популярной партией, державшей в своих руках руль государственной власти, господствовавшей в Конвенте, в правительстве и в аппарате, почти во всех местных органах провинциальной Франции.
Марат разоблачал двоедушие, двурушничество, тайное пособничество врагам, недоверие к народу, склонность к измене «партии государственных людей — жирондистов». Прошло два года, и то, что он увидел в зародыше или в самом начале, выросло и дошло до своего логического завершения: партия Жиронды превратилась в партию контрреволюции и национальной измены.
Французский народ еще раз мог убедиться в политической прозорливости и мудрости Жана Поля Марата. Изгоняя жирондистских депутатов из стен Конвента, свергая политическое господство партии Жиронды и передавая власть в руки Горы, французский народ своими великими революционными действиями вновь подтверждал, что он идет за неустрашимой партией якобинцев и за самым любимым ее вождем — за тем, кого все санкюлоты Парижа называли уважительным и ласковым именем — Друг народа.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ГИБЕЛЬ
Якобинцы взяли власть в критические для республики дни. Пять армий интервентов на всех фронтах перешли в наступление. На севере и северо-востоке республиканские солдаты ценою нечеловеческого напряжения сдерживали наседающие на них со всех сторон прусские и австрийские войска. На юге — испанцы, перевалив через Пиренеи, теснили отступающих французов к Перпиньяну и Байонне. Английский флот блокировал берега Франции, а английское золото поощряло военные усилия контрреволюционной коалиции, покупало наемников-убийц, диверсантов, поджигателей с помощью притаившихся роялистов и других контрреволюционеров, тайно стремившихся дезорганизовать оборону страны.
Корсика отделилась от Франции, и корсиканские мятежники вступили в прямую связь с Англией. Роялистский мятеж в Вандее ширился, охватывая все западные приморские департаменты. Ролан, Бюзо, Барбару и другие жирондистские вожди в первую же ночь бежали из-под домашнего ареста. Они пробирались на юг и там поднимали народ против революционной власти в Париже. Бюзо, бежавший в департамент Эр, распространял там слухи, что в Париже устанавливается диктатура Марата; уже 7 июня он добился решения О создании департаментских вооруженных сил в четыре тысячи человек, которые должны быть двинуты против Парижа. Верньо звал на помощь департамент Жиронды. Департамент Кальвадос также поднял оружие против центрального правительства. Жирондистский мятеж быстро сливался с роялистским, роялистский — с иностранной интервенцией. Кольцо смыкалось.
В середине июня шестьдесят департаментов из восьмидесяти трёх были охвачены пожаром мятежа. Армии интервентов продолжали наступать. Республика, казалось, находилась на краю гибели.
В эти часы смертельной опасности, когда все враги революционной власти в Париже предрекали ее неминуемую гибель, якобинцы, возглавившие революцию, проявили неиссякаемую энергию, смелость, решимость, непоколебимую волю к победе. В течение шести недель они приняли декреты исторического значения, разрешавшие важнейшие задачи революции. Одним ударом они уничтожали все феодальные повинности, привилегии и пережитки — то, что революция не смогла сделать за все предшествующие четыре года. Еще ранее, в первые десять дней после победы народного восстания, декретами от 3 и 10 июня эмигрантские и общинные земли были разделены равными долями между неимущими крестьянами.