Марго. Мемуары куртизанки
Шрифт:
–
Не столь мало, как вы думаете, мадам,– ответила я ей,– если бы вы испытали то, что я испытала только что, и то, что я вытерпела (я не сдержалась и произнесла это таким тоном, поскольку чувствовала себя в тот момент чрезвычайно истерзанной, как будто мне ободрали кожу).
–
О!– Прервала меня она, -Поверьте мне, мир состоит не только из таких суровых людей, как господин президент. Тот, кого я вам предлагаю, очень любезен, и вся ваша работа состоит в простои, немного фривольной игривости, и ничего более. Я вам гарантирую, что его ласки будут ни длинны, ни утомительны,
Мадам Флоранс, получив, наконец, моё согласие, представила меня самой неприятной, отталкивающей личности, которую я когда-либо видела. Нечёсаная квадратная голова на плечах грузчика, безумные и жестокие глаза под кустистыми бровями, широкий тройной подбородок, висящий над толстым брюхом в форме груши, поддерживаемый двумя крупными изогнутыми ногами, оканчивающимися ступнями в форме гусиной лапы. Все эти части, объединённые в точно отведённые им места, в целом составляли мерзкий портрет этого финансового любимчика мадам Флоранс. Я была так удивлена при виде этого типа, что не заметила исчезновения нашей матери настоятельницы монастыря.
–
Итак!– Произнёс денежный друг мадам резким тоном,– мы что, находимся здесь для того, чтобы сидеть сложа руки? Чего вы там торчите, как жердь. Давайте, давайте, идите сюда, черт возьми, приблизьтесь ко мне. У меня нет досуга оставаться весь день в созерцании вашей фигуры. Меня ждут на нашей ассамблее. Быстро отправляетесь ко мне. Так, где ваши руки? Возьмите мои член. Вы что, хотите его ласкать левой рукой! Сожмите пальцы. Двигайте рукой. Вот так. Теперь немного сильнее. Остановитесь. А сейчас быстрее. Спокойнее. А теперь сожмите головку. Да. Вот тут.
Когда это приятное для него упражнение было закончено, он мне бросил пару луидоров, и побежал с таким жаром, как будто убегал от своих кредиторов.
Когда я размышляю о жестоких и странных испытаниях, которым подвергаются совращённые девушки, я понимаю, что они не думают об этом, когда соглашаются на эту работу. В каких отталкивающих и ужасных условиях они живут. Я из этого перечня не исключаю ни жизнь каторжника, ни придворного. Действительно, что может быть более невыносимым, чем обязанность потакать капризам первого встречного во дворце: улыбаться наглецу, которого мы презираем в душе… одним словом, быть вечно покрытым маской. Пусть те, кто воображает, что наша жизнь соткана из удовольствии, поймут, как они ошибаются! И даже эти презренные рабы, живущие при большом дворе, не терпят и половины горечи и оскорблении, неотделимых от нашего ежедневного состояния. Я не пытаюсь создать впечатления, что наши страдания похвальны и заменят нам покаяние в этом мире. Нет, среди нас нет тех, кто мог бы быть достоин занять место в мартирологе, и никто не будет канонизирован. Все, что ждёт нас в конце нашей проституции, это, как ни странно, конец презрению, унижениям и оскорблениям – нашей справедливой зарплаты. Надо быть шлюхой, чтобы задуматься обо всех ужасах нашей профессии. Я не знала страха, не дрожала от ужаса, вспоминая годы юности и ученичества. А между тем, какую жалкую жизнь я влачила тогда! Теперь же я веду жизнь, которая сегодня считается триумфальной. У меня позолоченный экипаж, особняк, украшенный прелестными полотнами голландских и фламандских живописцев, мебель, лакированная Мартаном, знаменитым лакировщиком короля, такая, как я говорю,
В течение приблизительно четырёх месяцев, пока я жила у мадам Флоранс, я могу похвастаться тем, что прошла полный курс лекции о профессии шлюхи, и поэтому, когда я покинула эту превосходную школы, у меня уже было достаточно опыта, чтобы угодить в искусстве сладострастия любому распутнику в мире, мои знания и физические возможности не знали никаких преград.
Но однажды одно маленькое приключение переполнило чашу моего терпения и заставило меня принять ещё одно важное решение в жизни– уйти от мадам Флоранс, Вот, что случилось. Однажды в нашем милом доме случился визит группы мушкетёров, очень бойких, резвых, но не очень богатых. Вместо того, чтобы принести себя в жертву Силену, наставнику юного Диониса. Бог внушил им фантазию отдать дань Венере, богине любви и красоты. К несчастью, в доме мадам Флоранс мы в тот момент были только вдвоём с моей больной подругой, которая выпила какой-то отвар для того чтобы сбить температуру, и который привёл её в состояние полной бесполезности для употребления этими бойкими господами. Так что я оказалась только одна против всех. Я им твердила о полной невозможности удовлетворить в одиночку такую большую кампанию, но всё было напрасно, и, волей-неволей, мне пришлось им дать то, они так хотели. Я испытала тридцать яростных атак и штурмов в течение двух часов. Набожные католички, вероятно скажут, что хотели бы быть на моем месте, перенеся это испытание для спасения своей души! Что касается меня, то я весьма хилая грешница, и признаюсь, что была далека от того, чтобы терпеть и благословлять штурмующих моё тело вояк, и продолжала осыпать их всеми вообразимыми проклятиями, пока длилась эта сцена. В сущности, это было уже чересчур. Я была настолько, в буквальном смысле, насыщена, образно говоря, удовольствиями, что у меня был вид человека, страдающего несварением желудка, поэтому после этого сурового испытания мадам Флоранс прекрасно видела, что бесполезно пытаться задерживать меня в своём доме. Поэтому она согласилась на мои условия ухода, условившись предоставлять мне комнату в её доме, если мне это вдруг потребуется. Мы тепло расстались, проникшись уважением друг к другу. Я купила немного хорошей мебели, которой обставила маленькую квартиру на улице Аржентей, думая, что там я избегну полицейского надзора. Но что значит человеческая осторожность, когда судьба против нас! Завистливая клевета явилась ко мне в гости, чтобы разрушить мир моего одиночества и погубить все мои проекты в тот момент, когда я была меньше всего к этому готова.
Конец ознакомительного фрагмента.