Мари Галант. Книга 1
Шрифт:
Пленвиль, круживший вместе со своей лошадью во время разговора, теперь гарцевал в окружении троих собеседников. Он весело рассмеялся:
– Будет ему не один, а десять, даже двадцать новых рабов! Слушайте, друзья! Как я и обещал, каждый получит по заслугам. Сегодня я виделся с майором и говорил с ним об этом. Он считает, что любой труд заслуживает награды!
Пленвиль засмеялся громче.
– А всякая ошибка, всякое нарушение данного слова заслуживают наказания, – успокоившись, прибавил он.
– Что вы имеете в виду? – спросил Белен.
– В свое время узнаете, приятель… Скорее, скорее,
– А я отдал бы все вино мира за своего раба Проперса! Стадо свиней! Канальи эти рабы! Всегда они хнычут, клянчат еду и воду, жалуются на усталость, а сами и не думают с нами считаться, когда им вдруг взбредет в голову наложить на себя руки!
На склоне холма дом Босолея скрывался в зарослях сахарного тростника, но почва была бедная, каменистая, покрытая вулканическими бомбами и похожими на огромные подсвечники кактусами – только они и росли здесь с поразительным проворством.
Всадники миновали тростниковое поле и вдруг заметили, что сквозь щели в стенах дома и ставнях пробивается свет.
Скоро они спешились и привязали лошадей к вбитым в землю кольям.
Почти тотчас же дверь распахнулась и на пороге появился Босолей с канделябром в одной руке, сбоку его освещало подрагивавшее пламя свечей.
Босолей обернулся и крикнул в дом:
– Это они. Узнаю Пленвиля и Виньона… Пленвиль подошел ближе и поздоровался с колонистом; тот спросил:
– Вы никого не встретили по дороге? Вас никто не видел?
Пленвиль рассмеялся:
– Чертов заговорщик! Неужели всю жизнь трястись? Смелее, Босолей! Какого дьявола! Если даже нас и видели, что с того? Подумаешь! С каких это пор мы не имеем права собираться, чтобы распить в дружеском кругу несколько кувшинов рому?
– Осторожность никогда не повредит! – возразил Босолей, кивнув подошедшим Виньону и Сигали. – Входите, входите поскорее…
Не чинясь, он прошел вперед и громко позвал Марион, чернокожую служанку, испуганно вращавшую глазами. Это была толстуха конголезка с пухлыми губами фиолетового оттенка и широкими – лопатой – зубами.
Он приказал:
– Принеси мюид [15] рому, да из хорошего чана! Сигали, Виньон, Белен и Пленвиль по очереди поздоровались с собравшимися. Среди гостей они узнали Бурле – бесформенного карлика с костлявыми худыми руками, напоминающими бананы, которые начали загнивать, не успев достигнуть нормальной величины. Был там Бреза, статный земледелец, обосновавшийся в колонии недавно и потому отмалчивавшийся: он почти никогда не раскрывал рта, зато внимательно вслушивался в то, что говорилось вокруг. Они увидели еще одного человека; тот не двигался; у него был низкий лоб, кустистые брови, он обводил всех потухшим невыразительным взглядом.
15
Мюид – старинная французская мера объема для жидкостей, зерна и соли.
– Ага! – вскричал Босолей, потирая руки. – Думаю, ребята, вы незнакомы
Он указал на незнакомца; тот не шелохнулся, хотя взгляды всех присутствовавших обратились на него.
– Позвольте вам представить Демаре… Вы не знаете, кто такой Демаре?
– Я знаю! – возразил Пленвиль. – Майор говорил мне о нем. Это лакей нашей губернаторши, не так ли?
Босолей кивнул и оглядел присутствующих.
– Он с нами, так как об этом его просил майор, – продолжал он, – и ему есть что рассказать нам. Во всяком случае, не сегодня – так завтра, потому что его сведения – из первых рук.
На сей раз Демаре соблаговолил утвердительно мотнуть головой.
Появилась Марион с большим глиняным кувшином в руках. Она поставила его на столик, заваленный оловянными кружками. Затем ушла за сиденьями, с которыми в доме было довольно туго: помимо трех кресел, которые были предложены Пленвилю в знак уважения к его возрасту, Бурле, как горбуну, и Виньону, имевшему удрученный и в то же время злобный вид из-за гибели своего раба, остальным достались колченогие табуреты.
Разлив ром по кружкам, Босолей раздал их гостям, тянувшим к нему руки, и без промедления произнес:
– Здесь нам будет гораздо спокойнее, чем в Ле-Карбе или Сен-Пьере. По крайней мере, нас никто не услышит!
Он отхлебнул рому и повернулся к Пленвилю:
– Вы виделись с майором, приятель? Ну и как? Что он говорит? О чем думает? Что новенького?
– Новостей сколько угодно! – встрял колонист Карбе.
Поднялся удовлетворенный гул голосов.
– Новости-то хорошие? – осведомился Бурле.
– Судите сами! Прежде всего – происшествие с «Быком». Вы, надеюсь, слыхали о нем?
– Слышать-то слышал, – проворчал Босолей, – но черт меня подери, если я хоть что-нибудь понял: всяк свое говорит!
– Да еще, конечно, привирает… Ладно, слушайте меня: новости я получаю от самого Мерри Рулза. Лейтенант Эстеф, командовавший «Быком» и, стало быть, назначенный капитаном, вернулся с Мари-Галанта, избежав в последний момент смертельной опасности: флибустьеры едва не взяли его на абордаж и не потопили. Вот как это произошло: «Бык», «Святой Лаврентий» капитана Шансене и «Мадонна Бон-Пора» под командованием Байярделя, возглавлявшего эту экспедицию, прибыли на Мари-Галант в районе бухты Валунов. Там они заметили флибустьеров, отдыхавших в бухте. Байярдель приказал Шансене вступить с ними в переговоры и добиться сдачи без боя, а в крайнем случае – атаковать и захватить флибустьерское судно и взять в плен как можно больше его матросов!
– Зачем щадить этот сброд?! – взревел Босолей, размахивая длинными руками и показывая жестом, с каким удовольствием перевешал бы флибустьеров. – Сразу видно, что капитан Байярдель заодно с этими разбойниками!
– Да не перебивайте же вы меня, тысяча чертей! Фрегат «Мадонна Бон-Пора» должен был отправляться к северу, тогда как «Быку» следовало остаться в бухте Валунов на тот случай, если Шансене понадобится помощь. Итак, «Святой Лаврентий» попал в ловушку, настоящую западню. Не успел Шансене и слова сказать, как флибустьерское судно открыло огонь и «Святой Лаврентий» дал крен. Очевидно, в одиночку «Бык» был не в состоянии дать разбойникам отпор. Он поднял паруса и был таков!