Мари в вышине
Шрифт:
А потом наступил тот ноябрьский вечер, когда я приехал на ферму, воспользовавшись завтрашним свободным днем.
Она была какой-то необычной. Позволила ласкать себя, домывая посуду. Я хотел ее. Сюзи уже легла. Но я чувствовал, что мысли ее где-то витают.
– Что-то не так?
– Нет-нет.
Мари не умела лгать. Но не желала этого признавать.
– Ладно тебе, говори, что случилось. Тебе не хотелось меня увидеть?
– Конечно же хотелось, что ты!
– Может, предменструальный синдром?
– Отстань
В дни перед месячными и во время она бывала в отвратительном настроении. Длилось это недолго, но лучше было вести себя аккуратно и не лезть под руку. Вопрос прозвучал глупо, ее цикл я знал наизусть. Эти дни всегда приходились на начало выходных. В перспективе – весь уик-энд воздержания, потому что она не терпела ни малейшего прикосновения, даже если я просто хотел ее обнять. Но в тот вечер до месячных было еще далеко.
– Тогда говори, в чем дело.
– Я получила письмо от нотариуса из Монпелье.
– И что нотариусу из Монпелье от тебя надо?
– Моя мать умерла. И я единственная наследница.
– И ты знаешь, сколько она тебе оставила?
– Да. В письме говорится о ста пятидесяти тысячах евро деньгами. Но мне все равно, я откажусь.
– Что?
– А с какой стати я должна их принимать? Она передала мне только свои гены, не любовь. Я не хочу этих денег. Они дурно пахнут. Меня от них тошнит. Сначала бросают дочь, а потом успокаивают свою совесть, оставляя ей деньги? Кстати, может, это даже не она так решила. Наверняка так положено по закону. Что еще хуже.
Меня охватила ярость. Я-то всю жизнь видел, как бьется Мадлен, чтобы выжить и позволить мне сделать то же самое. Я, который отчаянно и безуспешно искал способа переехать к ней и знал, что единственным настоящим препятствием является отсутствие денег. Я действительно был вне себя от ярости. Для меня эти деньги означали новую жизнь, любовь с Мари, счастье осуществления мечты и ежедневного существования рядом с теми, кого я любил. Мать и дочь.
– Ты не можешь так поступить!
– Почему бы и нет?! Это мое наследство, и я могу делать с ним что хочу.
– Ты прекрасно знаешь почему! Это же счастливый случай, о котором только мечтать можно, чтобы я смог перебраться к тебе. И ты поставишь на этом крест?
– Не вижу связи. Я не хочу строить наше будущее на ее деньгах.
– Забудь ты про свою историю и подумай о нашей, о Сюзи!
– Обойдемся и без них.
– Разумеется, тебе-то легко. Тебе не нужно ничего менять в жизни. Это мне приходится выкладываться, чтобы приехать к тебе, чтобы найти способ жить здесь. А ты спокойно ждешь.
– Ты не обязан ничего делать, если тебе это так в тягость.
– Что мне в тягость, так это твой эгоизм. Только ты одна и страдаешь в этой жизни. У меня тоже не было матери, она забыла меня в больнице. Мой отец был скотом. Но если бы я получил
– Ну а я нет.
– Совершенно неуместная гордыня. Ты окопалась в своем мирке и забываешь о других. Но тогда и другие про тебя забудут, и в результате ты останешься одна в своей тмутаракани, без денег, без друзей и, уж конечно, без меня.
Я ушел, не обернувшись. В крайнем раздражении. Поверить невозможно. Собственный крошечный пупок ей важнее, чем я. Она предпочитала забыть о нашем будущем, лишь бы не вспоминать о своем прошлом. Отказываясь от этих денег, она все равно что отказывалась от нас. Жизнь преподнесла нам на блюдечке выход, а она не пожелала взять.
Я орал, сидя в машине, и давил на газ – плевать мне было на риск и на деревья, которые я едва не задевал. Плевать мне было на все, даже на Мари. Я бросился, не раздеваясь, на постель и проплакал до утра.
На работу я не пошел, но воспользовался свободным днем, чтобы скачать прошение о переводе. Не важно куда. В любом случае, никто меня нигде не ждал. Я хотел уехать как можно скорее и как можно дальше. Я действительно был жалким типом. Ей я был не нужен.
Несколько дней спустя я написал письмо Антуану, чтобы предупредить, что уезжаю, что попросил о срочном переводе, а значит, все могло произойти в ближайшее время. Я просил его позаботиться о Сюзи, потому что она потрясающий ребенок, и объяснить ей, что мой отъезд вовсе не означает, что я ее больше не люблю. А еще я написал, как мне жаль, что мы с ним больше не увидимся, потому что он отличный парень, но на ферме мне отныне места нет.
Он знал о моих мечтах, мы с ним о них говорили. Мари оставалось только объяснить ему, как она их разбила.
47
Я разозлилась, что он так это воспринял. Я-то думала, он меня понимает и не будет возражать, если я от них откажусь, хоть это и большие деньги. Я была уверена, что мы обойдемся и без них. Ведь мы же на них не рассчитывали. Конечно, с ними было бы легче и он смог бы сразу перебраться к нам на ферму. Его работа ему не нравилась. Но тогда до конца дней мне казалось бы, что я живу под сенью несуществующей матери.
Я рассердилась, что он ушел, даже не поговорив со мной. Но я думала, он вернется. Он всегда возвращался. Однако прошло пять дней без всяких известий.
На шестой день в моем дворе внезапно возник Антуан.
– Что случилось, Антуан?
– Приехал за разрешением набить ему морду. Он ведь свалил, да?
– Да.
– Вот сволочь, да я его…
– Я сама виновата.
– Сама? Как это – сама?
Я протянула ему письмо от нотариуса.
– Но это ж здорово! Теперь вы сможете осуществить все ваши планы! Он ушел из-за ста пятидесяти тысяч евро? Он что, совсем сдурел?!