Маримба!
Шрифт:
– Что это, мам? Как называется? Это барабанчик, да?
– Да, ножной, одновременно с дудкой… Не знаю… Глубоко африканское что-то…
Когда после антракта вышли опять те же, и оригинальная певица затянула очередной блюз, Катька приуныла.
– Что, Лео не будет играть?
– Так маримба же стоит.
– Может, они передумали, не пустили его…
– Или он испугался, тебя из-за кулис увидел… – пошутила я, и зря.
Катька побледнела.
– Ты же знаешь, мам, как он волнуется. Может, правда?
– Успокойся! Вон
– Да? Тебе видно, как он трясется?
– Слышно, в основном.
Катька с сомнением стала вглядываться в кулисы.
– Да, мне кажется, я тоже ботинок вижу.
– Ну раз есть ботинок, то где-то рядом должен быть и Лео, – успокоила я ее. – Если только он его не потерял, как свой домашний тапок…
Наконец музыканты ушли, предупредив по-литовски, что еще вернутся, мы это кое-как поняли. И вышел наш принц. Умопомрачительно красивый, с пунцовым румянцем, как и положено, смущенно улыбающийся.
– Ох, если бы его не было, надо было его для тебя придумать… – прошептала я. – Ну не бывает таких мальчиков, просто не бывает.
Катька выпрямилась на кресле, улыбаясь, трепеща и волнуясь.
Лео подошел к маримбе, взял палочки, занес их над клавиатурой. Потом взглянул в зал. Мне показалось – ничего и никого не увидел, он смотрел далеко поверх и первого ряда, и третьего. Улыбнулся, снова посмотрел на клавиатуру, поднял палочки, перевел дух и заиграл.
– Это «Свадьба ягненка», «Свадьба ягненка»… – почти неслышно прошептала Катька.
– Да, как-то очень знаково… – пробормотала я.
– Что, мам?
Я нахмурилась и приложила палец к губам.
Лео играл легко, вдохновенно, виртуозно перебирая четырьмя палочками по большой клавиатуре, чуть наклоняясь к ней и покачиваясь в сложном ритме длинного произведения.
– Ты слышишь там мелодию? – тихо спросила я Катьку.
Та, счастливая, кивнула.
– Вот бы вам вместе какой-нибудь оригинальный номер сделать. Маримба же латиноамериканский инструмент…
– Африканский, – поправила меня Катька, – но играют сейчас в Латинской Америке.
– Ну да. А ты как раз хорошо латиноамериканские песни поешь. Вот бы вместе выступили…
Катька качнула головой. Лео тем временем перевел дух и, пока зал хлопал, обвел глазами первые ряды, точнее, столики. Не сразу почему-то он обнаружил Катьку. Может быть, не ожидал, что она сидит так близко. А когда увидел, то улыбнулся – широко, радостно.
– Удивительная у него улыбка. Сердечная, искренняя… Я тебя понимаю, – сказала я Катьке.
Та, светясь, взглянула на меня.
– Интересно, его родители в зале? Отца почему-то не вижу.
– Он на балконе, – негромко сказала Катька. – Один сидит, кажется, сбоку, потом посмотришь.
– Да ладно, что мне на него смотреть…
Лео сыграл еще два произведения, те же самые, что и месяц назад во Дворце. Так же волновался. Мне опять показалось в двух-трех местах, что он не попал
Кланяясь после выступления, он все оборачивался к Катьке, улыбался.
– Надо было, наверно, цветы ему купить… – проговорила я.
– Ты бы пошла дарить цветы? – спросила Катька.
– Я? Вряд ли.
– А я бы точно не пошла.
Я посмотрела на свою дочку. Молодец, наверное. Знает что-то о жизни свое. И мне это даже больше нравится, чем то, что знаю я.
После концерта ко мне подошла Аушра.
– Я сказала его матери, – загадочно подмигнула мне моя приятельница, – что у Лео появилась девушка-фэн.
Фэн – это «fan». Фанат.
– Зачем? – удивилась я.
– Ну как… – слегка растерялась Аушра. – А что, не надо было?
– Да вряд ли Катька его фанат…
– Но вы же говорили, что вам нравится, как он играет…
– Нам нравится, как он улыбается и причесывается, – засмеялась я. – Хотя играет тоже ничего. Вдохновенно, ловко, правда, с ошибками.
– Да? – удивилась Аушра.
– Да. Я слышу весь оркестр. А тут слышать нечего, один человек играет.
– Здорово… А когда Катя у нас будет выступать?
– Когда повзрослее станет, – улыбнулась я. – Мала еще.
– Нет, что ты! Пусть она как чудо-ребенок выступит! Она же так хорошо русские песни поет, редкие, которых никто не знает… Я слушала в Youtube…
– Ну поговорим, ладно…
Я краем глаза видела, что Катька стоит в растерянности и не знает, подойти ли ей к Лео, который вместе с кем-то тащил сейчас маримбу со сцены. Я кивнула Катьке: «Подойди, похвали!» Та нерешительно замерла в сторонке. Я отвернулась, чтобы не смущать ее.
Мы с Аушрой поговорили еще немного, и я вышла во дворик клуба. И увидела, как они разговаривают. Наверно, погода благоприятствовала тому ощущению – странному, нереальному, которое возникло у меня.
Тихий августовский вечер, теплый, светлый. Где-то там, за двухэтажными домиками и полоской дюн – море. Его не видно, но я точно знаю, что оно близко, чувствую его спокойную мощь. Медленно садящееся за сосны солнце. Его последние лучи, запутавшиеся в золотистых Катькиных прядях, бликами освещающие ее взволнованное и счастливое лицо. Смешной, трогательный, то и дело поправляющий на переносице съезжающие черные очки Лео, взлохмаченный и румяный. Красивый…