Марина Голуб в жизни, театре, кино. Воспоминания друзей
Шрифт:
Путь в театр
Марина думала, что после триумфального окончания Школы-студии МХАТ перед ней открыты двери всех театров. И вроде всё складывалось… О её таланте тепло отзывался Валентин Плучек, своей характерностью она понравилась Георгию Товстоногову, Андрей Гончаров разглядел в молодой актрисе трагический потенциал. Театру сатиры и Ленинградскому БДТ Марина предпочла Театр имени Маяковского. Но перед самым открытием сезона ей было объявлено: «Вас не взяли».
Объяснение можно найти разве что такое. Судя по всему, амплуа Марины Голуб не соответствовало её возрасту. Будучи совсем молоденькой,
– Куда бы я ни показывалась, все говорили: «Ах, какая хорошая, но…» Я это «но» понимала, а жить и играть хочется сегодня, – скажет много лет спустя Марина Голуб о том периоде.
…Иначе смотрел на всю эту ситуацию Маринин отец. Ему казалось, что виноват был он. Дело в том, что Григорий Ефимович работал тогда в управлении культуры. И когда узнавали, что в труппу хотят взять дочку Голуба, директор театра непременно говорил:
– Вот пусть Голуб нам штатную единицу спустит, тогда и поговорим…
Было ли так на самом деле, теперь понять трудно. Но факт остаётся фактом: несколько лет успешную выпускницу Школы-студии МХАТ не брали ни в один театр.
– Господи, чего я только ни делала! – говорила Марина Голуб. – Помню, как добиралась в лютый мороз на Ленинградку в какой-то клуб «Ладога», где преподавала маленьким детям танец, потому что надо было зарабатывать деньги. И, кстати, первая запись в моей трудовой книжке тоже связана с этим клубом. Актриса им была не нужна, и потому я получала зарплату как балетмейстер.
Однажды мне сообщили, что режиссёр Игорь Сиренко, который только что возглавил Театр имени Пушкина, ищет девушек в труппу. Я рванула туда. На служебном входе в толпе таких же желающих, как и я, оказалось, что речь идёт лишь о массовке в спектакль «Оптимистическая трагедия», где жена режиссёра Светлана Мизери играет Комиссара. Но как всякий утопающий, который хватается за соломинку, я решила стоять на смерть: мало ли как повернётся – сначала массовка, потом, глядишь, и что-то посерьезнее…
Спускается администратор: «Так, нам нужны девушки-волны». Все молчат, отшатнулись. Я решила не упускать момента, говорю: «Я девушка-волна!» – «Проходите. Как вас зовут?» – «Марина Голуб». – «Мариночка, мы сейчас дадим вам голубой шарф, идите с ним на сцену – там режиссёр, и он вам всё покажет».
Я беру шарф, иду на сцену. И слышу команду Сиренко из-за режиссёрского столика: «Сейчас идут волны, потом появляется Комиссар. Начали!» Зазвучала революционная музыка, я со своим шарфом бросилась на авансцену и стала извиваться так, словно объявили штормовое предупреждение. Я играла за всех: за свиту и за короля. Ну, теперь-то я своего не упущу. Возьмут и на роль, и в штат. Проходит минута, другая, музыка звучит, но только действие вокруг стало поумереннее. Я, оказавшись в центре, продолжаю извиваться. И вдруг слышу вопрос Сиренко в микрофон полушёпотом: «Кто вот эта барышня?» – «Где?» – «Ну, вот эта, которая Мизери сейчас перекрывает». Ему говорят: «А это статистка, девушка-волна». – «Как её зовут?» – «Марина, кажется».
«Мариночка, простите, пожалуйста. Вы что играете? – этот вопрос был уже обращён ко мне. – Вы волна, а не Комиссар! Вы перекрыли Мизери,
После очередной Марининой неудачи с театром её мама, Людмила Сергеевна, которая успешно работала в Москонцерте, уговорила дочь попробовать себя на эстраде. Намечался концерт в Сочи, где в первом отделении Людмила Голуб выступала с чтецкой программой, а во втором Гелена Великанова пела романсы. Марина колебалась:
5
Марина Голуб: монолог // Приют комедиантов. Путь к славе. ТВ-программа. ООО «Эксклюзив-ТВ», 2012.
– А что я буду делать?
– Читать, – твердо сказала Людмила Сергеевна.
– А что? – спросила Марина.
– «Материнское поле».
– Мааам, в Сочи «Материнское поле»? Что-то не очень подходит.
– Вот мы и проверим: артистка ты или нет.
– Куда было деваться? – вспоминала Марина Голуб. – Приезжаем в Сочи. Сидит полный зал. Я выхожу на авансцену: «Добрый вечер, дорогие друзья!» – всё, как полагается. И объявляю: «Чингиз Айтматов. “Материнское поле”». И из третьего ряда голос: «Ну вот только этого нам еще не хватало!» Мне сделалось дурно. Я повернулась к кулисе, взглядом столкнулась с мамой, которая абсолютно с невозмутимым видом сделала мне знак: «Ничего. Ничего. Читай».
Я начала читать. И в конце были аплодисменты, и даже крикнули «браво». Потом в кулисах мама говорит: «Ну вот, значит, ты всё-таки артистка».
Когда-то, когда Людмиле Голуб пришлось уйти из Театра имени Гоголя и перейти в Москонцерт, её мама не очень этому обрадовалась.
– Люд, ну что это за эстрада такая?! Раньше я приду к тебе в театр, мне со всех сторон: «Здрасьте, Анастасия Ивановна! Проходите, Анастасия Ивановна!» В ложу меня проведут, удобно посадят. А теперь ты с этим чемоданчиком по Москве шляндраешь, шляндраешь…
Но однажды Людмила Сергеевна съездила на гастроли, привезла большой гонорар, положила деньги на стол перед матерью. Анастасия Ивановна посмотрела и выдала коронную фразу:
– Людк, а эстрада-то ничаво.
К тому периоду относится ещё одна история, которую легендарная Анастасия Ивановна, жившая тогда в коммуналке, рассказывала так:
– Есть у нас сосед – где работает, оттуда и тащит. Электриком был – всё проводами пообматывал, в сантехники пошёл – всё унитазами заставил. Так вот, позвал он меня к себе телевизор смотреть. Прихожу, вся семья его сидит, концерт смотрит.
И тут он спрашивает: «А за что это, интересно, артистам такие деньги платят?» Я чувствую – в мой огород камушек. «Чего это они такого умеют, чего мы не можем, Настасья Ивановна?»
Ну, я и не выдержала: «Ты, Вась, чем водочку трескать, надень кобеднишный костюм и белую рубашечку с галстуком. А потом выйди на сцену, у них там микрофон посередине стоит. Подойди к микрофону и всему залу скажи: «Здрасьте, товарищи! Обосрёшься!!!»
В Москонцерте Марина Голуб проработала два года.