Марина Юрьевна Мнишек, царица Всея Руси
Шрифт:
— Нет. И главное — в Москве нет сильной партии, которая могла рваться к власти. Здесь вполне возможно влияние извне, о котором и подумала королева-мать. Безразличие его королевского величества к дипломатическим расчетам ее очень расстраивает. Перед Данией могла бы открыться очень неплохая возможность.
— Что ж, приходится расплачиваться за то, что его королевское величество лишились родителя одиннадцати лет, а вместе с отцовской опекой и необходимости систематического образования. Первый его воспитатель вызывал слишком решительное противодействие государственного совета.
— Из-за
— Верно. Но заменивший его наш соотечественник все время находился под огнем критики королевы-матери. Относительная самостоятельность пришла к нашему государю всего два года назад — вместе с коронацией. И он сразу же обратил все свое внимание не на европейские дела, а на то, чтобы поднять значение Норвегии. Ему нужен флот и только отчасти сухопутные войска.
— А между тем — и здесь надо отдать должное проницательности королевы-матери — перед нами перспектива великолепного розыгрыша. Государь имеет в виду войну со Швецией, но Швеция сегодня — это король Зигмунт III, объединяющий пока шведскую и польскую короны.
Польша вполне может претендовать на московский престол, как в свое время Московия предлагала в качестве претендентов на польский трон и царя Ивана Грозного, и его сына царевича Федора.
— Иногда мне кажется, его королевское величество слишком предается настроению минуты. Эмоции мешают ему быть расчетливым игроком. Наш государь Христиан IV скорее сам кинется в бой с оружием в руках, чем станет рассчитывать на силы собственной армии.
— Молодость!
— Или наследственность. Наша королева-мать тоже очень увлекающийся человек. Поэтому исключительно на нас лежит обязанность просчитать все реальные варианты занятия московского престола. Тот, кто придет к власти, должен стремиться к этому, чтобы ослабить, но никак не поддерживать Швецию.
Велик ли почет на Ивановской площади кремлевской дьяком сидеть! Может, и не велик, зато чего не насмотришься, чего не наслышишься. Терема бок о бок. Приказы. Монастырь Чудов. Все новостями так и кипит — успевай слушать да соображать.
Вона даже иноземные соглядатаи поняли: что-то не заладилося в годуновской семье. Что-то случилося.
Одно верно: не хотела государыня Ирина Федоровна монашество принимать. Не собиралась, болезная, кончать жизнь в монастырской келье. Перестала брату доверять. Не иначе поняла, что стала ненужной. А без его поддержки, без его хитрости где ей на престоле удержаться. Да на каком престоле!
И то сказать, не венчали ее на царство. Всего-то что глядела исподтишка, как положено, на торжество супруга. Правили и до нее Московским государством великие княгини, а как же! Софья Витовтовна, скажем. Невестка великого князя Дмитрия Ивановича Донского. Так ведь каким правом! По малолетству великим князем объявленного сына, а там многие годы по его слепоте. Когда княжьи враги лишили Василия II, так Темным и прозванного, Троицы, на богомолье, глаз. Никак в 73 года без сына обошлась, защитив Москву от татарского царевича Мазовщи. Не силой — хитростью бабьей. Спугнула татар. Умудрилась дать возможность немногим нашим воинам весь его обоз захватить и пленных отбить.
Или великая княгиня Елена Васильевна.
А царице Ирине Федоровне, бездетной да вдовой, на кого опереться, чего ждать? Разве что смерти насильственной, позорной. У брата с невесткой, самого Малюты Скуратова дочки, — своя судьба, у нее — своя.
Потому когда народ потребовал, чтобы вышла царица на Красное крыльцо, не просто вышла — принародно о пострижении своем объявила. На бояр, как на будущих правителей государства московского, сослалась — лишь бы страсти утихомирить, до бури не довести. Прямо так и сказала — откуда смелость взялась! — голос не дрогнул: «У вас есть князья и бояре, пусть они начальствуют и правят вами».
Начинала-то царица хорошо, по-человечески. Не успели государя Федора Иоанновича погребсти, с подсказки брата всем заключенным в тюрьмах прощение объявила. И опальным боярам, и ворам, и разбойникам с большой дороги. Лишь бы побольше людей за государыню еженощно и ежечасно Бога молили.
Патриарх Иов не опоздал: заявил во всех церквах текст присяги. Чтобы всем людишкам государства Московского клятву на верность принести и в том крест целовать — ему, патриарху, вере православной, царице Ирине, да мало того — еще и правителю боярину Борису Годунову и его детям.
Тут уж каждый понял: не станет больше Годунов сестре нового супруга искать. Своему семейству дорогу к престолу станет прокладывать. А раз так, самое время годуновским козням конец положить, собрать народ со всех концов государства Московского на Земский собор. Избирательный — нового государя выбирать. Тут и сомневаться не приходилось: не получить Борису Годунову их согласия.
Иноземцы — что послы, что купцы — твердили: великая смута поднимается в государстве. Великое, как писали в донесениях в свои страны, замешательство. Не справиться с ним Годунову. Где там!
Справился боярин! Понял главную опасность — все дороги в столицу перекрыл. Никто из приглашенных на Земский собор добраться до Москвы не мог. Такого еще николи не бывало, да и в голову боярству не пришло. Годуновским головорезам все нипочем. Платил боярин щедрой рукой, следил строго. Никому не доверял. Все сам. Всегда сам. А ведь захворал в те поры. Крепко захворал. Истопники царские рассказывали: как только крепился. Иной раз к стенке в покое привалится — коли никого вокруг нету — и ровно раненый зверь стонет. Руки себе в кровь кусает, чтоб не закричать.
Широко мошну открыл и для тех, кто царицу Арину Федоровну что в Кремле, что на городских площадях и торгах выкликать был должен. А толп великих, — как, поди, надежду держал, — собрать не сумел. У москвичей свой ум: ни за Годунова, ни за бояр вступаться не хотели. Разве не один черт? О царевиче Дмитрии Ивановиче толковать принялись. Будто не было никакого Углического дела. Будто не винили только что Бориса Годунова в «безвинной смерти». Кого винить? Кого казнить? Народная молва что волна морская. Нахлынет — отхлынет: ни тебе удержать, ни поперек стать…