Марион: история ведьмы
Шрифт:
6. НОВАЯ ВЕСНА
И пришла зима. Она тянулась нескончаемо долго, холодная, мрачная, подтверждая предсказания Огюстена о худших временах. Теперь их отношения с Марион получили какой-то новый сюжет. Она считала себя невестой и теперь обращалась со своим другом "не как с уличной приблудной собакой, а как с домашней", так оценивал Огюстен своё положение. Теперь она заявляла права на "будущую собственность". И примеряя на себя роль супруги, но всё еще не решаясь ответить "да", требовала безупречного поведения от вольной пташки, какой был Огюстен.
Больше всех
В закрытом пустом трактире собрался тайный совет, где присутствовали Марсела Фарду, "двое голубков" и сама Барбара Маржери. Они собрались, чтобы негласно отметить помолвку Марион и Огюстена Жантильи. Рене был тут же, но на совет его не пустили, и мальчик играл с сыном трактирщицы на кухне, где шипел и жарился праздничный обед. Поварята вращали на вертеле целого поросенка и следили за готовкой остальных кушаний.
Обе "парижские крестные матери" Марион — Марсела и Барбара, спорили относительно наилучших сроков свадьбы. Всё сходились на том, а Огюстен просто категорически на этом настаивал, что после свадьбы им следует немедленно уехать из Парижа.
— Люди не признают твоего права на счастье, — качая головой, говорила подруге Марсела. — Как решите, тут же венчайтесь в соседней с "Ликорном" церкви, я договорилась, чтобы вечером, без свидетелей. И в ту же ночь, чтоб духу вашего не было в городе. Когда думаете проводить церемонию?
— Не позже, чем через месяц, — ответил Огюстен, бросив взгляд на хранившую молчание невесту. — Надо захватить остаток бабьего лета, нечего таскаться по дорогам зимой. Тем более, с ребенком.
Но тут возмутилась Барбара. Она просила не оставлять ее одну в самый сложный сезон, зимой, и умоляла Марион остаться.
— Но она очень рискует, задерживаясь в городе лишний день, — возразила Марсела.
— Правда, старушка, Марион не золотой прииск. Вы достаточно поработали вместе. Теперь я ее забираю, — заявил Огюстен. — Она — человек, и имеет право на жизнь.
— Имею, — с некоторым сомнением подтвердила Марион.
Барбара энергично возражала, доказывая, что лучше уж бежать весной, а не сейчас. И о ней тоже не мешает подумать.
— А о нас кто-нибудь думает? — не отступал Огюстен. — Ваша выгода еще не всё на свете.
— Ты подожди, красавчик, — вмешалась Марсела. — Пока что у тебя нет права голоса в этой семье.
— Ах, так? Тогда я ее просто украду.
— Не надо, — попросила Барбара. — Ты знаешь о наших связях с королями преступного мира. Они найдут где угодно, это не полиция. Шуму будет меньше, а дела значительно больше. Давайте, по-хорошему.
Марион, бывшая ставкой в этом свадебном аукционе, больше молчала, предоставляя друзьям торговаться самим. Она давно не чувствовала себя в безопасности в Париже, но куда ехать и когда — не имела понятия. Ей хотелось скорее начать новую жизнь, но она боялась принести Огюстену несчастье, связав его судьбу со своей, и потому в нерешительности молчала.
Барбара приводила доводы в пользу того, чтобы провести осенне-зимний сезон в Париже: скоро балы, а там и рождественские праздники не за горами. Молодым нужны деньги на дорогу, а без Маржери они их не получат. Зимой всегда много
Марсела неодобрительно хмыкнула.
— Ладно, — решил Огюстен. — Подождем. Начнет собираться гроза — в самый момент затишья перед бурей дадим дёру. Это на вашей совести, мадам Маржери. Одна Марион на костер не пойдет, так и знайте.
— Да что ты, парень, она мне почти дочка, — обиженно проворчала Барбара, скрывая умиление. — Если услышу новости, не волнуйтесь, вы сбежите раньше, чем полиция получит приказ задержать вас.
— Надеюсь, что так.
— Готов обед, — объявила Марсела. — Давайте оставим наше совещание в стороне. Здоровье молодых!
Этот разговор был в начале осени, а уже зима. Она идет и идет, и нет ей конца. Тучи сгущаются всё больше, но время уже упущено. Теперь остается только ждать.
Вместе с морозами, по Парижу прокатились веселые зимние праздники. В такие дни, даже действительно приговоренный к смерти не покинул бы город, как бы ни был велик риск. Но дело оказалось не только в праздничных огоньках. Рождество, открывшее длинную череду праздников, принесло еще один "подарок". В эти дни Марион неожиданно узнала, что ее отлучили от церкви, так что праздники идут не для неё. А о венчании теперь и думать нечего.
— Доигрались, — спокойно констатировал Огюстен, услышав эту новость. — Не волнуйся, малышка, что-нибудь придумаем.
Мамаша Фарду успокоительно махнула рукой:
— Я узнавала, суда еще не было. Раз твоё дело не разбирали в церковном суде — это чепуха. Просто тебя предупредили, чтоб не показывалась на людях. В здешней церкви вас согласны венчать хоть сегодня. Не паникуйте, дети мои. Еще рано.
На стороне Марселы был опыт и авторитет, поэтому Марион постаралась подавить тревогу. Она знала: подруга права, это лишь первый гром. Предупреждение, не больше. Марион прямо дали понять, что ею заинтересовалась инквизиция. Дело уже лежит в суде и только ждет повода, чтобы начать своё собственное слушание. Иезуиты и доминиканцы сейчас наперебой собирают сведения о ней и решают, как она будет более полезна Парижу, живой или мертвой.
А время шло. Сейчас не могло быть и речи о побеге. Побеждала простая логика: в дороге сейчас страшный холод и снегу по колено, а в комнате тепло, горит камин, идет первый месяц нового года. Угля и дров у Марион всегда хватало, и она предпочла, чтобы ее сын лучше был здесь, в Париже, в этой комнате, чем бы это ни грозило ей лично.
У Рене были свои заботы, но до поры он мог ими поделиться только с Огюстеном, который появлялся редко.
Еще до Рождества, связавшись, как он клялся, в последний раз в жизни с зимней университетской сессией, он был занят, так же как Марион, продавая свои знания и способности другим людям, которые присваивали их себе.