Марионетка для вампира
Шрифт:
Я прикрыла глаза и тут же почувствовала на лбу губы барона.
— У вас жар, милая вы моя. Что же нам теперь делать? Я не могу встать. Вы не должны вставать. И все нас бросили.
В ушах звенело, и эхо повторяло слова барона, а потом все вокруг загудело.
— Вера, стучат, — губы барона почти коснулись моих губ. — Я должен сказать "войдите"?
Вместо ответа я выскользнула из-под его руки и, пошатываясь, дошла до двери. Пани Дарина прижимала к груди поднос. Ароматный до жути. До очередной тошноты и
— Как ваш муж? — спросила она, спрятав глаза в чайничек, чтобы не поддаться искушению заглянуть через мое плечо в комнату.
— Лучше. Намного лучше, — Меня качнуло и пришлось ухватиться за дверной косяк. — А я вот что-то неважно себя чувствую. Не могли бы вы найти мой рюкзак? Там таблетки. У меня, кажется, есть небольшая температура.
— Я принесу для вас лекарство, не волнуйтесь, — тут же выдала хозяйка.
— И все же найдите мой рюкзак, — повторила я просьбу довольно зло и схватила поднос. — И пусть ваш муж принесет из Шкоды чемодан. Мои вещи тоже упакуйте.
— Зачем?
— Я так хочу.
На подносе все зазвенело, когда я, захлопнув дверь ногой прямо перед носом хозяйки, заковыляла к столику.
— Вера, вы знаете, что это за пирог? — спросил барон без тени улыбки.
— Мне уже рассказали, — я смотрела прямо ему в глаза. — И мы будем его есть. Вместе! — добавила я, отворачиваясь к подносу.
Жажда только сейчас дала о себе знать, хотя я не пила уже много часов. Мозг занимался куда более важными делами, чем какое-то там обеспечение жизнедеятельности организма. Первый глоток пошел на ура, а вот от второго меня снова начало мутить, и я опустилась на стул.
— Вера, если вы сейчас же не съедите хотя бы маковинку с пирога, мне придется встать.
— Не вздумайте! — чуть не подскочила я на ноги. Вернее, подскочила мысленно. Ноги-то не слушались. — Я сейчас. Дайте мне минуту…
— Да хоть целый час! Только поешьте уже наконец! Невыносимая вы женщина!
Это барон добавил уже со смешком. И смешок был добрым. Наверное, самым добрым за все наше знакомство, которому я даже не могла сейчас сосчитать число дней.
Мак, присыпанный сахарной пудрой, скрипел на зубах, а сладчайший корж таял во рту. Я проглотила свой кусок меньше, чем за минуту и стала по новой обжигаться чаем.
— Вера, подуйте!
Я скосила глаза: барон не полулежал, а уже полностью сидел в подушках.
— А-ну-ка ложитесь! Вы ранены, а у меня всего лишь простуда.
— А пирог вы положите мне под подушку? Как себе в детстве?
Я сжала губы, а потом стряхнула с них мак. Языком, хотя лучше бы, за неимением салфетки, сделала это пальцем. Ах, пани Дарина, о главном-то и не подумала!
— Вы помните каждое мое слово? — голос, увы, не сумел передать охватившей меня злости на эту супер-довольную улыбку. Чему барон так радуется? Чему?
— А вы не так уж много слов мне
Я сделала еще глоток. Чай успел остыть.
— А я думала, что это у вас такие сверхъестественные способности.
Барон перестал улыбаться.
— Нет у меня никаких способностей. Совершенно. Единственное мое отличие от вас, Вера, что я живу сто двадцать второй год. За это время, думаю, я набрался немного жизненного опыта, но в отношениях с вами он бесполезен. Вы дитя какого- то странного времени. Стремитесь сделать все наперекор…
Он вновь улыбнулся.
— Наперекор здравому смыслу, моя дорогая.
— Последнюю неделю, — цедила я сквозь зубы, — здравый смысл лишь мешал мне жить. Если бы я сразу поняла, что не сплю наяву, всего бы этого не было…
Улыбка исчезла с лица барона. Оно окаменело.
— Чего именно не было? — отчеканил он в своем вопросе каждое слово.
Я выгнула спину и гордо вскинула тяжелую от жара голову.
— Вашего ранения и смерти Яна.
— Бог любит троицу. Договаривайте уж, Вера.
— И нашей свадьбы бы не было, — выдохнула я и опустила глаза.
— А ее и не было, — прорычал барон. — Я не давал своего согласия на то, чтобы взять вас в жены. Надеюсь, против свадьбы с покойным Миланом вы ничего не имеете, так ведь? Жалеть меня и Яна не имеет смысла. Я жив и рано или поздно поднимусь с этой кровати, а Ян… Ну вы пару раз сами пытались его убить. Думаю, с третьей попытки вам бы это удалось, вы настырная. Но вам помогли. Сняли грех с души.
Я все еще держала спину, но голова уже упала на грудь, и барон сейчас, небось, буравил взглядом мою макушку.
— Почему вы бросились защищать пана Ондржея? — спросила я, и даже не потому, что меня это интересовало, а так как это было закономерным продолжением или завершением данного разговора.
— Я защищал старика. Его отец не для того оставил здесь немецкую винтовку, чтобы сын стал убийцей. Ян не в счет. Ян волк. Его человеческая сущность в момент убийства полностью отсутствовала. И сейчас старик верит, что убил обыкновенного волка. Его убедили. Пан Ондржей — другое. Он даже не колдун. Он игрок. Причем плохой. Впрочем, я рад, что оба живы-здоровы. Не нужно нам тут лишних смертей, верно?
Я покачала головой, потому что кивнуть не могла. Подбородок будто прилип к шее, или на макушку кирпичом лег взгляд барона. К счастью, в этот момент в дверь постучали. Я вскочила и, уже не шатаясь, дошла до двери. Это был пан Лукаш. В одной руке он держал чемодан барона, в другой — блюдечко со стаканом воды и какой-то таблеткой. Я поблагодарила, забрала все, не позволив хозяину даже одним глазком заглянуть в комнату, и снова закрыла дверь ногой.
— Не смейте пить то, что они вам дали, — прошипел барон.