Марионетка. Отрежь меня!
Шрифт:
— Почему у тебя под свитером нет бюстгальтера? — Самир неотрывно смотрит на мою грудь, пока ждем лифт.
— Он порвался, когда ты снимал…
«Вернее, срывал» — добавляю мысленно.
И молчу, что под джинсами ничего нет — трусики тоже пострадали. Я просто хочу свои вещи: простые, без пафоса, и такие любимые — раз уж застряла на условиях добровольно-принудительного рабства и грозящей неизвестной опасности.
— Мы можем
— За одеждой? — сразу сообразил он, снова впился глазами на выделяющиеся через ткань соски. — Нет. Мы заедем в магазин и купим все необходимое, — резко притягивает к себе, развернув меня спиной, а рукой пробрался под свитер.
— Самир…
Хотела убрать наглые пальцы, на это действие получила недовольный рык в ответ.
— Не смей, — угрожающе произнес. — Я буду трогать тебя, когда пожелаю. Ясно?
— Куда ж яснее… — расслабляюсь, позволяя эти нескромные прикосновения, под прицелом подъездных камер.
— М-м-м… какие… идеально помещаются в моих ладонях… — он теребит соски, целуя изгиб шеи. И жгучие волны желания растекаются по телу.
— Перестань, пожалуйста… — стыдно, от чего краснею мгновенно, понимая, что кто-то нас увидит.
— Весь этаж мой, не дергайся.
Приходит лифт, наконец…
Но останавливаться Самир не собирался. Не разрывая объятий, заходит внутрь, приподняв меня. И тут же задирает мой свитер и, склонившись к груди, терзает ее губами, языком, выводя витиеватый узор, посасывает…
— Что ты делаешь? — говорю дрожащим от возбуждения голосом, прикасаясь к его голове, не знаю для чего больше: чтобы оттолкнуть в любой момент или не отпускать, чтобы продолжал дразнящую ласку.
— Хочу тебя, — нажимает кнопку «стоп», прижимает своим телом к стенке лифта, заставив обвить ногами его торс.
— Здесь?! — дергаюсь в крепком хвате и смотрю с возмущением. Не удивлюсь, если сейчас поимеет тут, наплевав на мое мнение.
— Конечно, не здесь. Всего лишь поцелую…
Не дает что-либо сказать, спросить, усомниться, попытаться вырваться, когда целует с диким, властным, страстным напором, и не ответить невозможно. Теряю счет времени, с наслаждением зарываюсь руками в шелковистые волосы.
Он разрывает поцелуй, тяжело дышит, ощущаю, насколько возбужден — эрекция требовательно упирается в меня.
— Надо тормозить… С тобой забуду обо всем… — громко выдыхает, отстраняется, нажав на кнопку. И движение продолжается.
Киваю. Я растеряна. Боюсь отойти от стены — ноги ослабли и трясутся. Привожу внешний вид в порядок. Но сердце никак не успокоится — заходится от развернувшейся эмоциональной бури внутри. Никогда не испытывала ничего подобного… И не знаю, как к этому относиться.
«Надо выкинуть все глупости из головы» — прогоняю наваждение. Именно так чувствую, словно чары наложили… Его
— Тебе плохо? — перехватывает меня на выходе из подъезда, обнимая за талию, когда прикрываюсь рукой от яркого солнечного света.
— Нет…
«Как же от него потрясающе пахнет…» — незаметно вдыхаю мужской аромат, и чуть ли не мычу от удовольствия.
Всю дорогу до клиники, не покидали мысли о том, как резко и странно повернулась моя жизнь. А в этих обстоятельствах все неправильно выглядит… Но больше всего пугает собственная реакция: Самир нравится мне, как бы не убеждала себя в обратном. Не должна увлекаться им… не должна…
— Прием займет минут двадцать. Ждать буду здесь, — останавливает перед кабинетом гинеколога, и проводит инструктаж, словно я ребенок. — Запоминай, как следует: полезные знания пригодятся. Привыкай, теперь ты женщина.
— Не дура, разберусь, — вырываю свою ладонь. — А еще, кое-кто, подробности визита узнает без моего повествования. Ведь так?
Усмехается и подталкивает к двери. Мысленно показываю ему язык.
Врач долго вглядывалась в меня, после того, как провела осмотр и взяла анализ, а потом вдруг выдает:
— Мужчина, что пришел с вами, кем приходится? Брат? Или кто? — подозрительно звучит ее голос.
— Э… э… — сама не знаю, какое определение лучше подходит — любовник или хозяин? — Близкие отношения, — отвечаю. И внешне между нами очень заметный контраст, чтобы быть родственниками.
— Милочка, вам лет сколько? — она переводит взгляд в карту, глаза округленно удивляются. Не верит, что совершеннолетняя? Ведь явно намекает на это…
— Там написано: двадцать.
— Серьезно? — снова внимательно смотрит.
— Знаю: выгляжу юной, но это правда. Вот, — достаю паспорт из рюкзачка и показываю дату рождения.
— Извините… Развелось нынче «любителей»… Запугают и пользуются беззащитными девушками…
— Бывает, — слабо улыбаюсь. Самир был прав, что его примут за извращенца.
— Ничего не беспокоит? — мягко спрашивает женщина.
— Нет, — уверенно заявляю, если и есть небольшой дискомфорт, то терпимо.
— А синяки? — очередной вопрос.
«М-да… синяков на моем теле много…» — пожимаю плечами.
— Ерунда, — отмахиваюсь, не желая продолжать этот разговор.
— Я просто хочу точно знать, что насилие к вам не применяют, — заботливо интересуется она. — Не стоит защищать садиста, если это так… для них существует статья…
— Нет-нет, ничего такого, — постаралась убедить, а сама вспоминаю, как Самир долго измывался надо мной и фактически его действия можно назвать принуждением к сексу. Не скажу, будто сильно сопротивлялась, просто позволяла делать с собой все…
— Иногда любовь толкает на глупости, — тихо говорит она, записывая что-то в карту.